Энди Макнаб - Агрессор

— Есть ли вероятность, что я получу свою одежду?

Он пожал плечами.

— Конечно.

Он наклонился, взял с пола еще один такой же серый мешок и положил передо мной мои вещи.

Я быстро оделся, проверив карманы. Никаких денег и, конечно, никакого паспорта. Ничего кроме часов. Но чего я мог ожидать?

— А Чарли получил все это?

Когда ты на допросе, часть твоей работы — заботиться о напарнике. Чарли был в довольно плохой форме.

Бастард кивнул и отпил еще немного кофе.

— А вы, ребята, ищете друг друга, да? Мне это нравится. — Он поставил свой стаканчик обратно на стол. — Эй, мне жаль, что сейчас все так получилось. Но знаешь… — он сделал из пальцев пистолет и направил его в меня, — когда я узнал, что Чак взял кого-то с собой на работу, меня это просто взбесило.

С его лица все еще не сходила широчайшая улыбка, но меня это не особо радовало. Когда мы виделись в последний раз, он был немного не в себе, и это не привело ни к чему хорошему.

Его улыбка растянулась еще шире.

— Я люблю быть в курсе того, что происходит; я люблю, когда все делается по-моему. Мне просто нужно было немного выпустить пар. Парням вроде нас необходима делать это время от времени, правда ведь, Ник? Ты должен это понимать.

Я понимал все слишком хорошо. Дело вовсе не в том, чтобы выпустить пар, а в том, чтоб показать всем в радиусе пятисот километров, кто главный.

Я сидел и молчал, заправляя сорочку. Дело было не в «лэндровере», не в Базе и не в полиции. Это было что-то куда более важное для него, какая-то работа.

Я отклонился на спинку стула.

— Так, помоги мне здесь разобраться… убить Чарли после того, как он закончит с сейфом. Это значит сделать по-твоему? — Я тоже рискнул улыбнуться. — Получается хорошо, что я попался на дороге.

— Это было не мое решение. Такие вещи решают парни сверху. — Он показал пальцем в небо. — И это они приняли такое решение, а меня никто не спрашивал. Все, что я знаю, так это то, что Чак должен был сделать работу, а я поставлял ему оборудование, информацию, оказывал всяческую поддержку. Кто я, по-твоему? Просто скотина какая-то? Да, черт возьми, Чак ведь один из нас, один из хороших парней!

— А кто эти парни сверху? Военные? Нефтяники?

Он медленно покачал головой и с сожалением посмотрел на меня.

— Знаешь что, Ник? Ты мне нравишься, но неужели ты думаешь, что я совершенно безмозглый? Да перестань, парень. Все, что тебе нужно знать, это то, что сегодня я спас ваши задницы. Еще немного в том лагере, и вас бы упрятали за решетку как последний кусок дерьма. — Его глаза как-то неприятно блеснули. — Я знаю, что эти парни делают с такими, как вы, в этих помойных ямах. Ничего хорошего, Ник, ничего. Там становятся психами.

Я не сомневался в том, что он прав, но мои мозги были заняты другим, решая, что мне дальше сказать, как удержаться подальше от той помойной ямы. Той, в которой я был сейчас, мне вполне достаточно.

— Ладно, хватит об этом дерьме. Мне жаль, правда, жаль, что я на вас только что вызверился. Но когда я услышал о вас двоих в лагере… — Он засмеялся несколько искусственно и сделал еще один глоток. — Наверно, я волновался так, как человек, к чьему виску приставлен пистолет. Но вы должны быть благодарны мне за то, что я не отдал вас в чужие руки. Те парни в лагере? Они были крайне разочарованы, когда узнали, что вы не эти чертовы террористы. — От смеха у него задрожала челюсть. Ему нравилась каждая минута этого действа. — Эй, ты можешь в это поверить?

Собственно говоря, я мог. Если бы они смогли пришить мне терроризм, сейчас я был бы на полпути в Гуантанамо.

Мне было интересно, почему он ни слова не сказал о сумке с лэптопом. Или о бумагах и кассете. Должно быть, приберегал это на потом.

— Но знаешь что, Ник? Учитывая то, в каком полном дерьме вы были, ты оказал себе медвежью услугу, спасая ваши задницы.

Это был не тот Бастард, которого я знал. Он постарел и сейчас сидел передо мной, умело используя приемы допроса, и не давал мне сказать ни слова, пока сам не хотел, чтобы я что-то сказал.

Он использовал ту технику, которая в руководстве называется «Гордость и самомнение». Он думал, что я буду чувствовать себя опустошенным, и хвалил меня за отлично выполненную работу. С минуты на минуту он мог начать мне рассказывать, как хорошо он понимал, что я чувствую, и мы должны были завязать дружескую беседу за чашкой кофе.

Но чего он не знал, так это того, что мои гордость и самомнение были похоронены так много лет назад, что я уже точно и не помню когда. Если он хотел найти следы хоть того, хоть другого, ему нужно копать намного глубже.