Валерий Рощин - Секретный модуль

Мы дежурим у выходов из верхних аппаратов. Это тоже одно из негласных правил подводников: использовать для спасения верхние аппараты, так как нижние уязвимы при ударе субмарины о дно или же их выходы могут зарыться в рыхлый грунт.

Обе крышки плавно уходят в стороны. Приступаем к своей работе: помогаем выбраться наружу первым спасенным. При этом стараемся успокоить ребят, ведь среди них в основном молоденькие матросы с неокрепшей психикой.

Один из подводников выволок буй-вьюшку и пытается объясниться с нами на пальцах.

Безошибочно определяю в нем старшего этой шестерки – офицера или мичмана.

«Сколько вас?» – показываю на лодку.

«Двадцать», – сигнализирует он.

«Раненые есть?»

«Один тяжелый, двое легких».

«Понял. Готовьтесь к подъему…»

Мои ребята цепляют конец буйрепа за кронштейн и разматывают катушку. Пронумерованные шары-мусинги медленно двигаются вверх, увлекаемые оранжевым буем-вьюшкой.

Пока все идет по плану: сформировав первую шестерку, отправляю ее наверх в сопровождении Игоря Фурцева. Внешние крышки тем временем закрываются – в носовом торпедном отсеке готовится к выходу следующая партия.

Смотрю на манометр. Давление в баллонах немного упало, но времени для нашей работы еще предостаточно…

В подводных операциях мы используем ребризеры (re-breathe – повторный вдох) замкнутого цикла с электронным управлением. Это самые незаметные дыхательные аппараты, в которых углекислый газ поглощается химическим составом регенеративных патронов. В процессе дыхания смесь постоянно обогащается так называемой «донной смесью» (кислородом с дилюэнтом, содержащим воздух, нитрокс или смесь на основе гелия) и снова подается на вдох. Ценность аппаратов подобного класса обусловлена наличием микропроцессора, дозирующего кислород в зависимости от глубины. За счет автоматической дозировки происходит эффективная и быстрая декомпрессия, подчас не требующая выполнения «глубокой площадки» на двадцати четырех, и двух мелководных – на двенадцати и шести метрах. В нижней части ребризера размещен двухлитровый резервный баллон, наполненный обычным воздухом. Он предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров и поэтому шутливо именуется «парашютом дайвера».

* * *

Эвакуация происходит нормально: за первой шестеркой вверх ушла вторая; из труб верхних торпедных аппаратов мы готовимся встретить следующую шестерку. И вдруг происходит сбой: один из молодых матросов (второй в левом верхнем аппарате) запаниковал и застрял посередине.

Вообще-то назвать торпедный аппарат трубой не совсем правильно. Внутренность обычной трубы гладкая, а тут чего только нет: направляющие дорожки, датчики всевозможных приборов, обтюрирующие кольца, отверстия клапанов осушения и вентиляции, зацепы, шпиндели, наварыши и прочая чертовщина, подчас мешающая продвижению подводника. Что-то из вышеперечисленного мальчишку и «поймало».

Я осветил себя фонарем и красноречиво показал: «Не дергайся! Сейчас поможем».

Вытянув вперед руки, ныряю в трубу. Кто-то из товарищей подталкивает за ноги, помогая протиснуться в тесную утробу и добраться до бедолаги.

Состояние у него хреновое: ворочается, трясет башкой, мычит. Лекарство для таких случаев одно, и других не придумано – резко ударив по рукам, сую кулак под выпученные стекла оранжевого шлема.

«Понял?»

«Да-да, понял», – кивает он.

Ощупываю костюм, снаряжение, тяну на себя… Не получается – что-то удерживает его на месте.

Во второй попытке принимает участие подводник, находящийся у задней крышки аппарата. Я тяну застрявшего моряка на себя, тот толкает. И тоже безуспешно.

«Нет, так дело не пойдет!» – Прекращаю силовое решение проблемы. Еще немного, и мы разорвем его гидрокомбинезон, а это чревато летальным исходом.

– Миша, утрамбуй меня хорошенько и просигналь – пусть закрывают, – спокойным голосом обращаюсь к Жуку.

Миша усердно трамбует, затем стучит по корпусу лодки. В ответ закрываются передние крышки; шипит воздух, вытесняющий из аппарата воду…

Через минуту давление воздуха выравнено. Открываются задние крышки, мокрые стенки трубы поблескивают, отражая тусклый свет аварийных ламп носового отсека.

Стягиваю с лица маску и рычу:

– Вылезай!

Два паренька, включая неуклюжего салагу, шустро покидают шлюз…

Лишь в середине лета вода в Белом море прогревается до тринадцати градусов. Однако сия роскошь касается исключительно поверхностных слоев, тогда как на глубине пятидесяти метров даже в начале августа вода остается ледяной.