Валерий Рощин - Черная бездна

– Да, мне пришлось засунуть его в карман.

– Молодец, – похвалил израильтянин. И кивнул в сторону медицинских и полицейских автомобилей: – Твоих рук дело?

– А что мне оставалось?! Он засек, как я грохнул девку и снимал скальп со старика.

– Это тот парень, которого ты спустил с лестницы?

– Ну да! Очухался, нацистская сволочь, и опять за свое – шагу не давал ступить. Куда инвалид на коляске – туда и он.

– Так ты и девку грохнул?

– Пришлось…

– Ладно, – сменил гнев на милость Давид. – Скальп у нас, а это – главное. Поехали! Нас ждет на берегу катер. А на рейде в миле от берега стоит военный корабль…

Не прошло и часа, как команда Давида в полном составе поднялась на борт небольшого вспомогательного судна, прибывшего с французской военно-морской базы, расположенной в Тулоне.

Компанию из пятерых человек встретил капитан – подтянутый офицер с усиками на смуглом лице.

– Капитан-лейтенант Поль Пикард, – представился он. – Мой корабль к вашим услугам.

Израильтянин пожал крепкую ладонь и командным голосом проговорил:

– Проводите нас в каюты.

– Прошу… – Капитан провел гостей к трапу, спустился на жилую палубу и указал ни три соседние двери: – Пожалуйста, господа.

– Цэрин и Томас – ваша первая каюта, Кавагути и Огюстен – следующая, – распоряжался Давид. Войдя в свое жилище и пригласив капитана, он плотно закрыл дверь и спросил: – Подводное снаряжение прихватили?

– Да, шесть полных комплектов.

– Кран с лебедкой исправны?

– Разумеется. С их помощью мы загружали на борт два стальных контейнера.

– Значит, контейнеры тоже взяли. Отлично!

– Простите, но вы забыли представиться. Как удобнее к вам обращаться?

– Называйте меня просто – «полковник».

– Понял, господин полковник. Позвольте узнать цель нашего похода?

– Я сообщу вам маршрут через некоторое время. А пока позаботьтесь об охране наших кают…

Давид с Томасом сидели в сторонке и старались не мешать удивительному таинству, происходящему в двух шагах. Расположившись за письменным столом, монах Цэрин колдовал с набором разноцветных жидкостей: разливал их в разные пузырьки, фильтровал, смешивал, грел на спиртовке и снова позвякивал пузырьками. Таинство длилось второй час…

– Что он намерен сделать? – шепотом спросил ирландец, когда шеф запер каюту и уселся в кресло.

– Сейчас он приготовит проявочный состав, – ответил тот и кивнул на пакет с окровавленным куском кожи: – Скоро увидим полную картинку.

– Разве там была неполная?

– Ты плохо знаешь нацистов. Они умеют хранить тайны…

Наконец Цэрин закончил химические опыты и показал на склянку с темной жидкостью:

– Ему нужно немного остыть, а пока следует приготовить фрагмент с татуировкой.

– Как?

– Отмойте его от крови в теплой воде и расстелите на чистой тряпке.

Работка была не из приятных, но Томас, стиснув зубы, сделал все, как требовал тибетский монах.

– Пойдет? – спросил он, разглаживая образовавшиеся складки на человеческой коже.

– Пойдет, – придирчиво осмотрел растянутый на полотенце скальп Цэрин. – Главное, что лезвием не испорчен рисунок.

– Сколько тебе понадобиться времени?

– Около получаса.

– Хорошо. Томас, остаешься здесь. Через полчаса я приведу Кавагути…

Напрасно Давид надеялся на быструю расшифровку татуировки.

Приказав удалиться из каюты всем, кроме японца, он встал неподалеку от письменного стола и не сводил глаз с тощего ученого. Тот водрузил на нос очки, деловито разложил на столешнице какие-то справочники и записные книжки, пестрящие иероглифами, вооружился шариковой ручкой и принялся за послание нацистов…

Изображение руны после обработки приготовленным составом дополнилось многочисленными деталями, которых прежде на темечке инвалида никто бы не отыскал. Наблюдая за действиями Цэрина, а теперь и Кавагути, Давид не переставал удивляться изощренным умам Третьего рейха. «Каков замысел! Какова продуманность каждой мелочи! – чуть заметно качал он головой. – Нам не мешало бы у них поучиться. Ведь, по сути, не беря в расчет крайних националистических идей, мы очень похожи…»

Сложный иероглиф, походивший на загадочную руну, на самом деле являлся элементом письменности древнего японского языка, существовавшего задолго до катакана и хирогана – прототипов современных японских слоговых азбук. Над его разгадкой и бился лучший ученик Хикару Куроки.