Валерий Рощин - Черная бездна

Пиршество началось…

Порядок «Небесного погребения» требовал от Цэрина личного присутствия до полного окончания ритуала. Помолившись, он уселся на траву и задумчиво смотрел на беснующихся птиц, рвущих сильными клювами человеческую плоть. Нет, в его сердце не было ни печали, ни траура – душа Потуичен-щаго в эти минуты покидала остатки бренного тела и искала другое пристанище. Все шло своим чередом…

Когда стервятники насытились, Калзан подхватил инструменты и побрел к останкам. Вскоре послышался стук специального топора, разрубающего и дробящего кости на плоском камне. После он смешал крошево с цампой – ячменной мукой на масле – и снова оставил птицам. Согласно буддистским канонам, от умершего не должно остаться и следа. Так душе было проще отыскать новое тело…

Обратно в монастырь Цэрин шел нарочито медленно, старательно прокручивая в памяти все, что связывало его и учителя. Он вспоминал, как шестилетним мальчишкой впервые пришел к воротам монастыря Самье. Его и троих таких же нищих оборванцев, оставшихся без родственников и крова, привел к ламе странствующий монах. Потуичен-щаго вышел к воротам, поздоровался, выслушал монаха и осмотрел детей.

«Мы не можем их принять, – написал он на дощечке. – Крестьяне в долине собрали плохой урожай, и мы голодаем. На нашем столе несколько месяцев нет ничего, кроме цампы и чая. Они у нас не выживут…»

Странствующий монах потемнел лицом. По дороге к монастырю он отдавал детям последнее, и в тощем мешке не осталось даже крошек на обратную дорогу.

– Возьмите хотя бы двоих, – взмолился он. – Прошу вас, Потуичен-щаго!

«Что случилось с их родителями?» – начертал лама.

– Убиты.

«Китайскими военными?»

– Да.

«А другие родственники?»

– Они сироты. У них нет никого, – вздохнул странствующий монах. – У Путаньбы, – кивнул он на самого старшего, – обе бабушки умерли в трудовом лагере. Пунамган вообще не слышал о старших родственниках.

«А эти двое?» – погладил лама бритые головы двух погодков: Цэрина и Пудавы.

– Они – братья. Их дед общался с учеными одной из немецких экспедиций и вскоре уехал в Германию. С тех пор о нем никто ничего не знает.

Прищурив выцветшие глаза, Потуичен присел на корточки и внимательно посмотрел на братьев.

На глине появилась фраза: «Как вас зовут?»

– Пудава, – ответил первый.

За второго ответил монах:

– Цэрин.

«Разве он не может говорить?» – написал лама.

– Прости, Потуичен, он слишком скромен и застенчив.

Лама встал, отряхнул темно-бордовую накидку и написал: «Я оставляю братьев, остальных веди в монастырь Сэра. Там монахи живут посытнее…»

Это было первое знакомство с учителем и, наверное, самый счастливый день в жизни двух братьев. Как оказалось, оставив их при монастыре Самье, Потуичен-щаго спас будущим монахам жизни. Спустя несколько дней жители Лхасы нашли на тропе чуть выше города тела двух убитых детей и странствующего монаха.

Никто из тибетцев не сомневался: с ними расправились китайские солдаты…

Италия, Неаполь

Средиземное море, борт круизного лайнера

Наше время

Бросив взгляд на трофейный пистолет с навинченным на ствол глушителем, прячу его с глаз долой. У меня нет ни малейшего желания использовать в этой дурацкой ситуации оружие. Во-первых, в десяти-пятнадцати метрах движутся нескончаемые потоки автомобилей и ручейки пешеходов. А во-вторых, зачем мне в чужой стране проблемы в виде перестрелки с местной мафией? Пусть этими недоносками занимаются карабинеры.

– Решай же что-нибудь! – теребит мою руку Леона. – Решай скорее, они уже рядом!..

– Дай-ка мне телегу. – Перехватываю коляску и перехожу на легкий бег.

– Быстрее! Они нас перехватят. Прошу, быстрее!.. – причитает Леона.

– Девочка, я умею бегать очень быстро, но есть парочка сомнительных обстоятельств.

– Каких еще обстоятельств?!

– Ты останешься далеко позади, а у коляски отвалятся колеса.

– А если они нас догонят, то…

Договорить она не успевает – пропевшая рядом пуля гулко бьет в кузов ближайшего легкового автомобиля.

Это весомый аргумент, и дважды мне повторять не надо.

Включаю скорость. Инвалидная коляска подскакивает на неровностях, скрипит и задевает борта машин. Старик молчит. Вцепившись костлявыми ладонями в подлокотники, он испуганно смотрит вперед или затравленно оглядывается на преследователей.

Приходится и мне поглядывать вправо, дабы иметь представление о расстановке сил и действиях противника. Между тем дистанция сокращается, и в какой-то момент становится понятно, что нам не успеть прорваться к порту.