Сергей Зверев - Банда в законе

Стас, отвернувшись, смотрел в окно. Хотелось избавиться от гнетущего ощущения, будто все сказанное – правда. Дура! Только расстроила!

– Сколько денег дать? – Через силу выдавив улыбку, он снова повернулся: – Может…

Возле пассажирского окна никого не было. Хабаров вышел из машины, пытаясь найти в толпе цветную кофту, – цыганка словно провалилась сквозь землю. Он посмотрел на другую сторону – там тоже исчезли яркие наряды. – Обычные люди спешат по своим делам… Горло сдавило обручем иррационального страха, который всегда возникает от непонимания.

– Нельзя так пугать, – пожаловался Хабаров неизвестно кому, – нельзя…

Несколько раз пиликнул автомобильный гудок. Обернувшись, Стас увидел припаркованный рядом с «Короллой» темно-вишневый «Мерседес» Трофимова. Глубоко вздохнул, скидывая тяжесть неприятной встречи, и открыл заднюю дверцу.

– Иди, погуляй пока, – бизнесмен толкнул водителя в плечо. – Позвоню, как понадобишься. Давай, рассказывай, что нарыл.

Стас удивленно рассматривал Трофимова. За последние дни он похудел, осунулся, седина на висках, придающая солидности, теперь серебрилась по всей голове, под глазами залегли глубокие тени… Судя по всему, он давно не спал. Весь его вид – начиная от двухдневной щетины и заканчивая небрежно мятым пиджаком – красноречиво говорил о сдаче позиций неприятелю… При нынешнем враждебном окружении будущее для него вырисовывалось в неоднозначных красках. Пожалуй, впервые с момента их первой встречи Хабаров подумал, что бизнесмен по-настоящему переживает и боится за дочь, хочет ее спасти… и невозможность этого убивает значительно успешнее киллера.

– Про Никонова в курсе? – Хабаров отвернулся, чтобы не выдать своих мыслей. – Вовчик доложил?

– Да, грустная история… ну, туда ему, суке, и дорога, – высказался зло, неприятно. – Столько крови выпил, упырь, даже странно, что не ожил. Что еще?

Стас рассказал об обеде с Леной Котовой; подумав, добавил рассуждения о ее причастности и странных совпадениях. Трофимов долго молчал.

– Вейгнер… Я не знал, что она его дочь, хотя стоило бы… Так какой у тебя план?

– Никакого, – искренне ответил Хабаров, – даже не представляю, как подступиться к ней. К тому же… – Он подумал о ее последних словах насчет «попрощаться с семьей». – Не хотелось бы делать это «в лоб», чтобы не подставляться.

– Ясно, – Трофимов задумался. – Угрожала? – Стас чуть заметно кивнул. – Эта может, говорил ведь тебе. Но аккуратно с ней не получится: если до вечера ничего не будет нового, я отдам деньги… – Он вздохнул.

Хабаров сочувственно посмотрел на собеседника.

– Постараемся, время еще есть, – он посмотрел на часы, показывающие 15.01, – правда, мало… Они еще не звонили?

Трофимов отрицательно помотал головой.

– Когда позвонят, мы с Вовчиком подстрахуем… Момент передачи денег самый удачный для захвата.

– Нельзя! – бизнесмен жестко посмотрел в глаза. – Если взять их, нет никаких гарантий, что подельники тут же не кончат Олю и не затихарятся. Слишком большой риск – судя по твари, которая мне звонила, там не идиоты работают, наверняка перестрахуются.

– Если не попытаться, можно лишиться и денег, и дочери. – Стас понимал, что бизнесмен во многом прав, но захват бандитов на месте мог оказаться единственной рабочей ниточкой. – Нельзя пренебрегать, возможно, последним шансом.

– Понимаю, – бизнесмен, снова отвернувшись к окну, кивнул, – но я буду надеяться до конца… Так решил – и так будет.

Они помолчали, думая каждый о своем.

– У нас еще есть время, – Стас, решившись, тряхнул головой. – Придется Вовчику использовать свои методы. Другого варианта не вижу. Только…

– Что? – Трофимов заинтересовался.

– Если Котова не при делах, все будет впустую: единственное, чего добьемся, – спровоцируем агрессию с их стороны, которая может дорого обойтись нам всем.

– Вероятно, – он кивнул. – Но если нет другого выхода… К тому же ты знаешь, на что идешь и за сколько… Не волнуйся – в случае чего, твою семью будут охранять лучше президента, слово даю!

– Ты так и не понял, – Стас не удивился. – Деньги здесь особой роли не играют, я делаю все возможное, чтобы спасти ребенка. Твой мир, Бахин, Лены этой, Вейгнера мне вообще чужд: гнусно от того, что за такой короткий срок мне довелось хлебнуть вашего дерьма… Если у меня получится дойти до конца – я буду счастлив, если нет, буду горевать о том, что не спас девочку, а не о том, что матрас не забит «листвой».