Сергей Зверев - Сирийский десант

Федосеев расслабился и опустил бинокль. Можно передохнуть и осмотреться. Нет, на плато вроде тишина и пустота. Кроме сирийских спецназовцев, он никого не видел уже несколько часов. Прапорщик оглянулся в ту сторону, где должны были находиться его товарищи. И в ту же секунду где-то сбоку что-то прошуршало. Дмитрий обернулся. Но среди камней не увидел ничего. Пару минут он просидел неподвижно, вслушиваясь в шелест ветра. Но подозрительный звук больше не повторился. Ящерица, наверное, решил снайпер, прислонился к большому камню и взглянул на часы.

И вдруг чья-то рука выметнулась из-за правого плеча прапорщика. В следующее мгновение мир для него сжался до куска сероватой марли, пропитанной какой-то пахучей дрянью. Однако снайпер не собирался сдаваться – его руки сделали стремительный бросок вверх и назад. Теперь уже голова напавшего оказывается в захвате. Рывок – и прежде чем невидимый противник перехватил руку Дмитрия, прапорщик перебросил его через себя. Тело упало на то место, где лишь пару минут назад снайпер лежал сам, наблюдая за тропой. Удар силен, но чужак тут же вскочил и бросился на Федосеева. Противник, замотанный в какую-то серую хламиду, совершенно неразличимую среди камней, был примерно одного роста с Дмитрием. Вот только лица его десантник разглядеть не мог – его скрывала маска. Удар, еще удар…

Федосеев отбил атаку и хотел уже нанести решающий удар, как вдруг перед глазами у него все поплыло, ноги подогнулись, и он, теряя сознание, рухнул под ноги человека в маске…

Незнакомец внимательно осмотрел подступы к укрытию снайпера, потом склонился над прапорщиком. Перевернул на спину, быстро, но тщательно обыскал. И вдруг, словно что-то почувствовал, исчез среди камней. Словно его и не было здесь…

Батяня рассматривал в бинокль практически не изменившийся за полдня пейзаж. Разве что часовые поменялись. Он машинально взглянул на часы и вдруг каким-то шестым чувством почувствовал опасность. Смертельную опасность. А своим предчувствиям за многие годы Батяня научился доверять, особенно тревожным. Но здесь все спокойно. Вход в пещерку, в которой старлей караулил квадроциклы и остальное снаряжение, со скалы виден хорошо, там тоже все в порядке. «Что тогда, – задумался Андрей, – что я упускаю? Черт, Федосеев!»

Рация Федосеева не отвечала. Вместе с Павловым майор бросился к «гнезду» снайпера, прихватив по пути Литвинова. Напарникам ничего не нужно было объяснять. Они бежали так, словно смерть наступала им на пятки.

Наконец десантники оказались там, где снайпер устроил свой наблюдательный пост. Дмитрий лежал в каменной нише на спине и не шевелился. Но когда Батяня склонился над ним, прапорщик вдруг приоткрыл глаза. Жив!

– Что случилось, прапорщик?

– Товарищ майор… – Федосеев быстро приходил в себя. Прапорщик сел, прислонившись к камню. Осмотрелся, проверил карманы и оружие. Все было на месте, что всем показалось странным, даже не до конца очухавшемуся Дмитрию. Снайпер вспомнил, что перед самым нападением смотрел на часы. Выходило, что прошло максимум минут семь-восемь.

«Вот и не верь после этого предчувствиям», – подумалось Батяне.

– Литвинов! Останешься с ним, – приказал майор. – Капитан, ты со мной!

Они бросились в погоню. Тот, кто напал на снайпера, не мог уйти далеко – шум мотора или даже стук копыт были бы слышны. А никто из десантников не уловил ни одного постороннего звука. Значит, чужак где-то рядом.

Батяня и Павлов бежали по тропе. Человек в маске мог уйти только этой дорогой. Здешние скалы – хороший полигон для альпинистов. Но не место для обходных путей. Забраться наверх, чтобы напасть на Федосеева, это одно. А вот бегать по ним – совсем другое. Скорее всего, чужак тоже что-то почуял и вовремя рванул по тропе.

– Андрей, как думаешь, мог этот гад спрятаться среди тех булыжников? – махнув рукой в сторону валунов на плато, высказал Павлов терзавшие его сомнения.

Батяня отрицательно мотнул головой:

– Вряд ли. Смотри сам – по краю тропы следов нет, а времени, чтобы их замести, у него не было. Значит, не сворачивал никуда. Прямо пер. На максимальной скорости.

Капитан кивнул в знак согласия. От самого плато на протяжении минимум пяти километров другого пути, кроме этой тропы, не было. Потом тропа пересекала малоизвестную дорогу и снова надолго становилась единственным проходом в прежнем направлении. На некоторых участках она и вовсе шла по самому гребню. Шаг влево, шаг вправо – и покатишься по крутому, почти отвесному склону.