Сергей Зверев: Принуждение к миру

Даже издалека было видно, что его лицо – сплошная кровавая маска. Румпель, невзирая на появление одного из своих, чудом выживших подручных, был готов отдать приказ на взлет, но все же поостерегся это делать. И причина тому была весьма прозаичной. У главаря возникло опасение: а вдруг оскорбленный тем, что его бросают здесь на произвол судьбы, сообщник шмальнет из автомата по винтокрылой машине, не имеющей бронезащиты? Поэтому, высунувшись из кабины, он сердито проорал:

– Быстро, быстро сюда!

Понять его недовольство было нетрудно. Из почти двух десятков «рейнджеров», которые могли претендовать помимо наград Учителя на солидное денежное вознаграждение, их осталось только трое. Но теперь, похоже, сумму придется делить на четверых…

Подстанывая и тяжело дыша, сильно хромая на левую ногу, пострадавший от лавины боевик приблизился к вертолету и, забросив автомат, с помощью сидевших в кабине забрался внутрь. Его глаза были зажмурены, лицо перекошено гримасой боли. Еще раз взглянув на спасшегося из-под лавины, Румпель внезапно ощутил смутное сомнение.

– Джафар, ты, что ли? – неуверенно спросил он, потянувшись к кобуре.

Но достать пистолет он не успел. Новый пассажир внезапно открыл глаза и в упор посмотрел на отшатнувшегося от неожиданности главаря. Это были не хорошо знакомые маслянисто-черные глаза навыкате, принадлежащие боевику Джафару, а глаза европейца. Русский! Почти в то же мгновение незнакомец нанес Румпелю сокрушительный удар кулаком в переносицу и, ловко подхватив с пола автомат, жестко скомандовал по-английски:

– Сидеть! Не двигаться! Эй, ты, на взлет! – двинул он локтем словно окаменевшего от испуга пилота. – Курс на Иссык-Куль!

Ошеломленные столь неожиданным превращением своего сообщника в некое подобие вражеского «ниндзя», подручные Румпеля сидели смирно, не помышляя ни о каком сопротивлении. Незнакомец с окровавленным лицом внушал им подсознательный страх сродни животному ужасу. Сам главарь, все еще не отойдя от удара в голову, лишь временами слабо ворочался на полу, издавая маловразумительное мычание.

Вертолет взмыл над горами и, словно после некоторых колебаний, развернулся на северо-восток, огибая гору, кажущуюся исполинской снежной пирамидой, подпирающей небо. В кабине вертолета царило молчание, нарушаемое лишь монотонным гулом двигателей. Внизу плыли, медленно уходя назад, каменистые холмы, покрывающиеся первой весенней зеленью, ленточки рек и нитки ручьев, лужицы озер, спичечные коробки домов, встречающихся по пути поселков и серовато-черные полоски дорог, по которым ползли подобные букашкам легковые и грузовые машины…

Когда Румпель наконец-то пришел в себя и с трудом сел рядом со своими подручными, незнакомец жестко поинтересовался, пристально глядя на него:

– Мне нужно знать имя вашего сообщника на полигоне. Что молчим? Говори, а то сейчас отправлю в свободный полет без парашюта.

– Лейтенант Саакадзе… – нехотя процедил тот.

– Вот это другой разговор, – усмехнулся Андрей.

По его прикидкам, долететь до полигона они могли максимум часа за полтора. Если считать, что по прямой путь от той части Тянь-Шаня, где они поднялись в воздух, до северной оконечности Иссык-Куля составлял километров двести с гаком, то при крейсерской скорости такого типа вертолета под две сотни верст в час они могли прибыть даже раньше. Но по мере приближения к Караколу на небе вновь начала усиливаться облачность.

И без того не самым радужным образом настроенный пилот угрюмо посматривал на завитушки тяжелых, темных туч, ползущих из-за горизонта откуда-то слева. «Видимо, циклон сделал круг и теперь движется к Иссык-Кулю… – мысленно отметил Лавров. – Успеем ли проскочить?» Как бы отвечая на его вопрос, пилот оглянулся.

– Сэр, погода с каждой минутой все хуже, – сообщил он. – Мы можем попасть в зону штормового ветра, и тогда нам придется очень туго. Может быть, нам лучше сесть?

– Пока еще можем лететь – летим, – лаконично отрезал Андрей. – Вон уже и озеро. Держитесь ближе к земле. Если ситуация станет угрожающей, садитесь без команды.

– Понял, сэр… – пилот неопределенно пожал плечами.

Он снизил высоту полета, и теперь они в деталях могли видеть все, что проносилось прямо под ними.

…Задрав голову, вертолет проводил взглядом гаишник, уже начавший процесс взимания своего трудового «чай-пая» с очередного «среднеудойного» автомобилиста – молодого киргиза на потрепанной «семерке». Возможно, в этот момент гаишник размечтался о том, как здорово было бы стать сотрудником пока еще не созданной воздушной авиаинспекции. Уж там-то «чай-пай» мог бы быть на порядок выше.