Сергей Зверев - Принуждение к миру

Заранее предполагая подобное развитие событий, Андрей сбил агрессора на колени и, жестко удерживая его за глазницы, поднес к кадыку бандита блестящее лезвие только что отнятого ножа.

– Один шаг – и его башка будет валяться на полу, – свирепо предупредил он. – Ваши – на очереди.

Парни растерянно остановились, о чем-то озабоченно переговариваясь. Похоже, ничего подобного они не ожидали. Скорее всего, они уже не раз устраивали подобные дебоши, бравируя своей наглостью и неуязвимостью.

Да и что удивительного? Негласные правила игры «в поддавки», некоторое время назад принятые милицией и судебной системой, дабы «не обострять», согласно которым при равных обстоятельствах дети гор несли существенно меньшую ответственность, нежели их оппоненты, сыграли весьма скверную роль. С одной стороны, вследствие этого представители этнического криминала по поводу и без начинали, говоря по-народному, «борзеть». Заранее зная, что любой, давший им достойный отпор, может быть объявлен националистом со всеми вытекающими последствиями из статьи, призванной карать за разжигание межнациональной розни, они чувствовали себя в подобных ситуациях достаточно уверенно. А с другой – неуклюжее заискивание политиканов, надеющихся сохранить межнациональный мир по принципу «бей своих, чтобы чужие боялись», будучи на виду и на слуху у тех, кто не мог иметь «иммунитета» от действия упомянутого закона, вызывало раздражение и озлобленность. Вопреки ожиданиям «миротворцев» подобная игра «в поддавки» еще больше способствовала притоку отмороженных подростков во всевозможные нацистские группировки, от рук которых страдали вовсе не кавказские и иные бандиты, а простые мирные обыватели с неславянской внешностью…

Вот и здесь, для бойких брюнетов, прекрасно знающих, что их «пятая графа» в любом случае может сыграть роль существенно смягчающего обстоятельства, столь жесткая реакция незнакомца стала полной неожиданностью. Он ведь не мог не знать, что, дойди дело до суда, его проще простого можно было объявить зачинщиком драки. В самом деле, нетрудно заявить: «А нечего было нас чурками обзывать!» – даже если никто обзывать и не думал – попробуй, докажи, что ничего подобного не было? Поэтому, с их точки зрения, этот «фраер» был или какой-то очень важной птицей, или заведомым дураком, не имеющим представления о том, с кем имел неосторожность связаться…

– Эй, мужик! Ты кончай там с ножом баловать! – крикнул один из парней, тыча в Лаврова пальцем. – Отпусти его!

– При условии, что вы сейчас же отсюда выметаетесь. Все, как один! Устраивает? – все тем же, предельно жестким тоном уведомил Андрей.

Еще раз, о чем-то переговорив между собой, бандюки неохотно подтвердили, что это условие они принимают. Лавров отпустил их приятеля и невозмутимо опустился на свое место. Тот поднялся на ноги, с ненавистью глядя на дерзнувшего противостоять их шайке, и желчно потребовал:

– Нож верни!

– Пожалуйста! – усмехнулся Андрей, одним нажатием пальцев сломав лезвие. – Бери!

Бандит зло покривился и молча зашагал вслед за своими «корешами». Подошедшая к Лаврову официантка, сокрушенно вздыхая, тихо произнесла:

– Зря вы с ними связались… Это у нас самая отмороженная банда. Теперь они вас будут караулить на улице. Если хотите, могу провести вас через черный ход.

– Спасибо, но это лишнее. – Лавров мотнул головой. – Мы еще посидим.

– Андрей, а может быть, и в самом деле не стоит рисковать? – держа перед собой стиснутые руки, встревоженно спросила Эвелина. – Вечер все равно испорчен… Никто о вас не подумает плохо, если вы уйдете через черный ход. А я… Я как-нибудь доберусь до дому сама.

– Да полно переживать из-за каких-то там убогих на голову! Если прислушиваться к каждому чиху, тогда и жить не стоит! – категорично не согласился Андрей. – Кстати, мы давно не танцевали. Вашу руку, мадам!

Они вышли на очередной танец, сопровождаемые десятками глаз. Кто-то смотрел с завистью – эх, и мне бы так. Кто-то с уважением и даже восторгом – есть же мужики! Кто-то с тревогой и сочувствием – что ж теперь с ним будет-то? Но были и те, кто смотрел с многозначительным злорадством – ну, деятель, держись! Теперь как бы не пополнил контингент местного морга.

А Лавров, бережно придерживая свою спутницу, вдруг почувствовал, что былая отчужденность к ней незаметно ушла, а взамен появились какие-то симпатии. И главную роль в этом сыграл недавний инцидент. Тревога, переживания, словно порыв холодного, штормового ветра, сорвали с Эвелины все искусственное и надуманное, оставив только то, что было присуще именно ей. Теперь она уже не казалась лакированной Барби и больше походила на обычную провинциальную девчонку, которой кто-то навязал не свойственную ей роль.