Антон Антонов - Час пик

— Это мои дела, — так же монотонно произнес Добродеев.

— Что вы скажете, если об этом спросит сам Греков?

— В машине реквизит для фейерверка. Охрана решила устроить хозяину сюрприз.

— Когда вы забудете все, что связано с этой машиной?

— Когда услышу слова: «Добрые дела не остаются безнаказанными».

— Отлично. Я доволен вами.

— Спасибо.

— Высадите меня здесь.

Гордий вышел и неторопливым шагом направился к своей машине, притаившейся в переулке неподалеку. А Добродеев поехал дальше один.

Податливый, как воск.

Холодно, но снега нет.

Вокруг все бело, но сверху не падает ни снежинки, и небо ясное.

Плохо.

Снег должен падать на кожу и таять от внутреннего тепла, а потом замерзать ледяной пленкой.

Но невозможно ждать снегопада. Обязательно надо сегодня. Завтра будет некогда, а послезавтра нужно быть в хорошей форме. В самой лучшей. Чтобы не сорваться случайно.

А в последующие дни? Как их перетерпеть?

Это все зима. Холод и длинные ночи. Летом так много сил. А зима отнимает их, зима выпивает все соки. И приходится отдавать ей других, чтобы самому не остаться бессильным.

Зима любит женщин. Молодых женщин. В них так много горячего сока.

Проклятый посланец зимы! Зачем он отнял ту женщину с белоснежными волосами?! Пришлось срочно добывать другую, и она, конечно, оказалась хуже первой. От этого силы иссякли слишком быстро.

Еще не иссякли. Новая женщина спасет их. Она вернет их. Ее тело уже побелело — это зима пьет ее розовый сок.

Не спи! Ты должна чувствовать, как силы покидают тебя, как пьет их зима. Они уже не твои. Их получит тот, кто достойнее тебя.

— За что?

За что?

Какие они все глупые. Горячее тело и пустая голова.

Как та черноволосая: «Ну, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, прошу вас, отпустите».

Или другая: «У меня дети».

А силы тают.

Кому предназначено стать пищей для зимы, тот ею станет.

И дети тут ни при чем.

А златовласка молчала. И все время улыбалась.

Нет. Что-то она все-таки сказала. Странное что-то… «Клянусь, что я увижу рассвет».

Но с нею тоже не повезло. Ну что ей стоило сказать, чья она дочь! Хотя бы кто предупредил, что она может там оказаться. Наблюдатели хреновы. Разведчики! Штирлицы недоделанные!!

Почему она не сказала? Уехала бы домой на своем драндулете.

Или не уехала бы?

Нет, не уехала бы. Нельзя было ее отпускать. Такая горячая. Как будто сам огонь, и волосы — в цвет солнца.

Холодно, Пора идти. А то можно вместе с ней околеть. Она больше уже не шепчет.

Следов полно. Ну, да не страшно. Валенки — они все одинаковые.

Еще фотографии печатать.

Проклятая ночь.

Проклятая зима.

— Давно я так не смеялся, — без тени улыбки сказал Костя Данилов, когда Ленька Дубов наставил на него пистолет.

Их разделял целый лестничный пролет, и Костя был внизу.

«Напрасно ты считаешь себя тен-таем, — сказал однажды Косте его учитель. — Хотел бы я посмотреть, что будет, если против тебя выйдет некто с автоматом Калашникова».

А даже и не с автоматом. Хотя бы с пистолетом, как сейчас.

Начать с того, что Костя совершил сразу серию ошибок. Он слишком поздно заметил пистолет и вошел в подъезд, чего делать не следовало ни в коем случае. А войдя, не бросился сразу в атаку — хотя наверняка мог преодолеть восемь ступенек быстрее, чем длится нажатие на спусковой крючок неопытной рукой.

Вместо этого Костя остановился внизу и выслушал Ленькину тираду:

— Щас ты пойдешь с нами. Не рыпайся, а то грохну на месте, — при этом Ленька передернул затвор и выкинул один патрон. Патрон скатился вниз по ступенькам. Настоящий, боевой. — Я все понял. Это ты, пидор, кончил всех тех баб в лесу. Мне Валерка все про тебя рассказал. Давай, иди вперед. Мы из тебя щас Деда Мороза делать будем.

«Спокойно, — Обдумал Костя, — Он хулиган, а не убийца. Пистолет в руке трясется. Беспокоиться не о чем».

— Давно я так не смеялся, — сказал он вслух и поднял руки. И с удовлетворением заметил, как расслабился Ленька.

В то же мгновение Костя ощутил колебание воздуха сзади. Два человека. Вошли в подъезд и встали у двери. Неправдоподобные болваны.

— А ты ведь, и правда, идиот, — промолвил Костя, не опуская рук.

В следующую секунду один из стоящих сзади рухнул в отключке на бетонный пол, второй, полупарализованный, в то же мгновение оказался перед Костей в виде живого щита.

В мозгу у Кости сверкнуло: «Нельзя! Темный прием. Сила уходит!». Отступая назад, на улицу, Костя потянул парня за собой — не для того, чтобы сохранить, как щит, а наоборот, чтобы заставить упасть на спину и вывести из зоны огня.