Георгий Овчинников - Изверги

— … От добра — добра не ищут… Ведь эти, нынешние балбесы (он так выразился потому, что и себя по молодости тоже считал — балбесом, как и всю молодёжь) ни хрена не ведают: ни холода, ни голода… Живут, мляди, можно сказать, на всём готовеньком… трёт твою мать… Вона какие! оболтусы нежалостливые растут… едит твою налево… Скажешь, не прав я?! Юшкин кот… Ваще, люди, скурвились, озлобились… едрическая сила… жадные стали, тьфу на них, суки и есть суки!.. Во-о-о пля!!! Фуроооор…

Фомич увидел в стороне от мусорных контейнеров несколько скрытую в густых кустах бузины одиноко стоящую старую стиральную машину и опрометью бросился к ней. Ген-Ник задумчиво направился к нему. (Дело в том, что он давно её уже приметил, но всё это время молчал. Почему? Сам не знает, наверное, посчитал, куда ей деться-то?! — не убежит или ещё как может быть до странности.) Он уже знал, что через пару часов у них будет, и опохмелка и чего-нибудь пожевать. Опыт ещё никогда не подводил его даже после лёгкого визуального осмотра. Настроение заметно улучшалось.

— Ну, Ген-Ник, давай, подсоби малость… щас мы тя родимая… бляха-муха! — они вместе под эти возгласы схватили с двух сторон агрегат и проворно поволокли его восвояси. Находка полностью удовлетворяла их потребности. Это была старая ещё советских времён стиральная машинка, щедро напичканная цветным металлом. Да! в те «старые добрые времена» не скупились на оснащение электроприборов «цветметом», который теперь доброй памятью платит бездомным и «болеющим» относительно лёгким пропитанием и «чаркой» живительной смеси поутру. Всё происходило на редкость однообразно. Сначала пару часов изнурительно-привычного колупания с предметом общего внимания. Затем торжественный вынос содержимого внутренностей того или иного агрегата в пункт (прямого назначения) приёма цветного металла. И наконец, весёлая прогулка: либо до полулегальной «точки» продажи самогона; либо спиртового суррогата или уж походом за самым популярным в алкогольном мире «боярышником» в аптеку. Всё это только происходило уже с некоторым ярким всплеском искреннего пафоса.

Вот они уже радостные пришли назад. Быстренько собрали на стол так называемую закуску, безвозмездно предоставленную им мусорными контейнерами. Уже спешно отваривалась «в мундире» слегка вялая проросшая картошка, ломался почерствевший слегка покрытый плесенью хлеб, кое-какие ещё добрые находки… Витиевато был разложен зелёный полудикий лук с «огорода». Короче говоря, стол ломился… но самое главное чинно стояли две полулитровые бутылки с алкоголем. Создавалось приятное впечатление очередного праздника. После первой дозы «лекарства» соизволил завязаться типический разговор. Сначала «о том — о сём», а потом обретая с каждой новой порцией спиртного уже убедительную твёрдость и, в конце концов, перейдя даже в более-менее теперь активные порой охватывающие самые необычные темы взаимные рассуждения. Житейские вопросы никак не обходили стороной когда-то ещё живших человеческой жизнью людей.

— Ну что, ты вчерась-то ходил на базу… берут грузчиком? Чё мне-то, ничё не рассказал? Берут, блин… без прописки на подёнку-то?

— Ага… Щаззз… — возмутился Ген-Ник, — я им тычу диплом о высшем образовании… Говорю, мол, паспорта вот только нет… А они мне глядя как на вошь. На какой, мол, помойке нашёл? А у меня сам знаешь, никаких документов больше нет.

— Да, ну!.. едит твою налево… Я уже давно не тыркаюсь в эти дырки. Какая там хрена батраловка… Эти финдарюги тока и думают, как объегорить честного человека… Кругом одно объедралово! Вон! Этот… как его… Игорёк, месяц отъефрашил. И что?! Обещали мильёны… получил пинка под зад. Запах от вааас, видите ли, непристойный исхооодит, а он младшого в армию тока спровадил. Жена хворая, тесть и тёща пенсии уже полгода не видали, мать помёрла месяц назад, а отец крякнул уже давно. То ли восемь, то ли десять годков назад… точно не помню. Вот и делай, чё хошь. Старшой сын зону топчет второй год за вымогательство (тоже передачек просит!). Как его?.. Рикет… Куда катится страна?.. Эт мы, с тобой, неприкаянные. Живём… куда глаза поведут. Нет, ни ответственности тебе… ничего другого. Помрём… никто и не вспомнит о нас… — и они тут (машинально под эти слова) даже не сговариваясь, добавили ещё понемногу (по сто где-то) и он, крякнув смачно, певуче продолжил:

— Щастье-то како!.. Слухай, вот скажи на милость, добр человек… Что такое щастье? Как стать щасливым-то вот?.. и чё ваще означает — быть щасливым!.. Ведь вот… одному положим — щастье это купаться в золоте… как Скрудж мак-Дак… Помнишь, в мультике? Давечь по телику много чего загранишного американишнего показыть стали… Ну, дак вот, а другому щастье… (тут он мечтательно закатил глаза, в потолок сладенько улыбаясь) великое щастье! — это босяком прогуляться под дождём на сытый желудок… как тогда, сразу после войны, в малолетстве, бывало, помню пацаньём!..