Владимир Король - Время тяжелых ботинок

Выходит, ошиблись.

Ему стали оперативно подставлять девушек – всё без толку.

В квартиру звонили несовершеннолетние девочки, якобы соседки. Первая попросила ввинтить лампочку на площадке. Другая пожаловалась, что дома одна, а в дверь постоянно кто-то стучит: не мог бы он посидеть с ней хотя бы часок. Лампочку он ввернул, с девочкой посидел. Всё фиксировалось на видеокамеру – только смотреть было не на что.

Желвак требовал от Толстого – объясни, что происходит? Может, он после перенесённых стрессов стал импотентом? Курить вдруг бросил – ни с того, ни с сего…

«Всё, что мы могли с ним сделать, мы уже сделали. Теперь его ход», – так думал Толстый про себя. Вслух же сказал: «Сильный, хитрый и опасный фраер. Нахлебаемся мы с ним ещё».

Он озадачил пахана рассказом о том, что такое малайский крис, – именно такое погоняло хотел принять Кинжал. Оказывается, это клинок с волнистым лезвием. «Ну, и что?» – не понял Желвак. «Как – что? Не прямой, а кривой – неужели не понимаешь?»

При этом Толстый показал рукой, как некоторые фраера предпочитают ходить кривыми дорожками.

«Туфта», – сказал Желвак, а сам задумался.

Время от времени Толстый возвращался к одному и тому же вопросу: с чем связан этот проект? Чувствовал, что Желвак не хочет говорить и не скажет. Однажды Захарыч даже поставил вопрос ребром: «Я не могу дальше его раскручивать, не имея информации, для чего мы его готовим».

В ответ пахан наградил его таким взглядом, что больше Толстый этот разговор не затевал.

Желвак смотрел на фотографию на памятнике и в десятый, наверное, раз спрашивал: «Алёнушка! Кто он? Откуда ты его знаешь? Хоть намекни. Не нравится мне этот фраер».

На надмогильной плите Алёнка смеялась.

И молчала.

Кинжал проявил инициативу – записался на компьютерные курсы.

Правда, уже на следующий день Ликуша привезла к нему на Нижние Мневники странного типа с пирсингом в ушах и губах, который назвался Крысоловом. «Это – шоб ты на курсах не светился, – объяснила Ликуша, – Нечего тебе там делать. Будешь дома учиться».

Два грузчика внесли в квартиру несколько коробок. Ликуша исчезла, а Крысолов стал подключать компьютер, установил модем и прогундосил: «Это теперь ваше. Приступим, Леонид Сергеич».

Теперь Кинжал окончательно убедился, как внимательно отслеживаются все его передвижения и контакты, даже когда рядом нет соглядатая в голубой норковой шубке.

В их институте в Питере компьютер был один – у директора. Пользоваться им он не умел, но держал включённым, чтобы входящие видели: шеф занят, работает. И вот – подарок, как сказала Ликуша, от Желвака.

Раз в неделю босс обсуждал Кинжала со своим заместителем по безопасности, бывшим полковником контрразведки. Однажды Желвак спросил, знает ли Брут, что за ним следят? На что получил твёрдый ответ – нет, не знает. А как это определяется? – не унимался пахан. Ему ответили, что это целая наука, но ошибки быть не может.

Выезжая в город, Кинжал не проверяется, не путает следы, не пытается оторваться от «хвоста». Но Желвак дожимал полковника, нет ли и здесь подвоха со стороны объекта, и однажды нарвался на неприятный для себя разговор. Контрразведчику, видно, надоела эта игра втёмную, и он решил взбунтоваться: «Сергей Палыч, обеспечьте нас информацией: кто он по профессии, какая у него подготовка по нашей части?

Только в этом случае я смогу на все ваши вопросы ответить более обстоятельно. Мы пасём объект, ничего о нём не зная. Вы извините, шеф, но это, по меньшей мере, непрофессионально».

А что мог сказать Желвак? То, что в досье? А если это туфта, прикрытие, легенда?

Тем не менее, он вручил полковнику папку с информацией на Чекашкина, собранную питерскими милиционерами прошлым летом: «Проверь, уточни. Там ответы на все твои вопросы».

Палыч в компьютерах не рубил. Более того, он их побаивался. Раз в месяц он встречался с известным в узких кругах хакером Утконосом, тот рассказывал о возможностях компьютерных технологий, после чего Желвак целые сутки ходил больной.

Пару раз он даже пытался Утконоса побить.

В конце марта, когда Кинжал приходил в себя после хирургического вмешательство в ткани его лица известного в Европе, как он себя называл, «шнобелиста» Гоши Фильтермейстера, Желвак вызвал Утконоса.

Тот пришёл с какой-то маленькой штуковиной, похожей на калькулятор. На вопрос

Палыча, что за хрень, ответил – компьютер. Лучше бы он этого не говорил. То, что эти блядские штуки могут быть такими маленькими, было выше понимания пахана.