Кирилл Казанцев - Блокада молчания

— Это твоя змейка, Шура, — вздохнул Дементьев. — С нее, естественно, снимут отпечатки пальцев, чтобы лишний раз убедиться. А если ты действовал в резиновых перчатках, то что ж… — Олег Михайлович сухо улыбнулся. — Ты ездишь на «девятке» — знаешь, я как-то даже не соотнес. В этом городе многие ездят на продукции Авто Ваза. Ты действовал по ночам, всегда изыскивал часок-другой, чтобы заняться любимым делом. Никто за тобой не следил, ведь ты не участвовал непосредственно в оперативных мероприятиях, только контролировал их. А после жаловался на недосып… Что у тебя с глазом? — Он всмотрелся. Лиловую припухлость, перед тем как лечь в постель, маньяк пытался припудрить, но такое не скроешь. — Последняя жертва яростно сопротивлялась и залепила тебе пяткой по глазу?

— Шурик, ты сказал, что это преступник тебя ударил… — покрываясь пятнами, прошептала невеста.

— Скорее, преступница, — усмехнулся Дементьев. — А там у тебя что? — Он показал стволом на бедро преступника, где выделялся затянувшийся рубец. — Не иначе гражданка Пятницкая, которую ты убил, дай бог памяти, шестого дня, ударила тебя каблучком по ноге? Неосторожен ты, Шура. Полагал, что служебное положение все спишет? И что на тебя вдруг нашло? Решил погулять перед свадьбой? Ладно, собирайся, не век же нам тут с тобой…

— Я убью ее!!! — внезапно истерично взвизгнул маньяк. Заискрились глаза, перекосился обросший пушком рот. Он прыгнул обратно на кровать, схватил сзади за горло свою невесту и попытался ею закрыться. Девушка побагровела, она задыхалась. — Убирайтесь из комнаты, все! — истошно голосил маньяк. — Иначе я убью ее!!! — и как бы невзначай он покосился на окно. Второй этаж, нормальная высота…

Дементьев вздохнул. Прогремел одиночный выстрел. Омоновец не промазал — комочек свинца срезал кожу на плече, вырвал клок мяса. Шура визжал, словно ему по горлу гильотиной провели. Выпустил девушку — та свалилась на колени, сползла на пол, и у здоровых мужиков появилась прекрасная возможность насладиться зрелищем обнаженного женского тела. Но это не помешало им скрутить маньяка, надавать ему заслуженных тумаков и, скулящего, вывести из квартиры.

— Михалыч, что это было? — жалобно простонал Макагон, сползая по стене и зажимая виски. — Что за черт, меня не про глючило, Михалыч? Шура Лапчик — наш маньяк? Прости, Михалыч, такого не может быть, это просто невероятно, мы живем в каком-то перевернутом мире…

— Думаешь, я не в шоке? — усмехнулся Дементьев.

— Но с каких борщей? — Макагон отнял руки от висков, уставился на начальника зачумленным взором. — Он же наш, свой, молодой, здоровый, баба под боком — зачем ему это надо? Еще и пошучивал постоянно, держался так, что в жизнь не заподозришь. Почему, Михалыч?

— Не знаю… — Дементьев снял халат со спинки стула и набросил на плечи девушке, которая, рыдая, пыталась привстать с пола. Он помог ей подняться, посадил на кровать. — Чужая душа потемки, будем разбираться. Собирайся, едем в управление.

— Михалыч, отпусти домой, — взмолился Макагон. — Ну, видит бог, нет моих сил больше… Это просто в голове не укладывается…

— Ладно, ступай, — раздраженно отмахнулся Дементьев. — Из тебя сегодня такой же работник, как из Шуры…

Капитан сидел в своем кабинете, провалившись в ступор, дымил как паровоз, глушил чашку за чашкой крепкий кофе. Плеснул коньяк в насыщенную жижу, но настроения не прибыло. Пропало желание выискивать былую пассию. А домой уж точно не хотелось… Он отловил сегодня маньяка, но получит за это не благодарность, а суровые оргвыводы, и, в общем-то, за дело. Он спас от смерти «мстительницу», но она от него сбежала, и где теперь прикажете ее искать?

Дементьев сбросил с плеч «смирительную рубашку», метался по кабинету, как тигр по клетке. А время неумолимо неслось. Час ночи, два ночи… Не за горами рассвет и новый день. Преступника доставили в изолятор под изумленными взорами тюремщиков, медик обработал рану. Шура бился в истерике, потом залился горючими слезами, умолял кого-то простить его, уверял, что он не виноват, а потом взял и уснул. Тюремщики раскупорили флакончик и выпили — за то, чтобы в жизни было поменьше неожиданностей. Предложили и Дементьеву, но он отказался — потреблять теплую водку из мыльницы Олег Михайлович предпочитал лишь в крайнем случае.

В начале третьего позвонил дежурный по управлению лейтенант Зверинцев.

— Хорошо, что вы на месте, товарищ капитан. В машине вашего помощника обнаружены добротный кухонный нож, больничные бахилы и еще не использованный дождевой плащ в заводской упаковке. Удобная штука, а главное, места не занимает — чуть больше творожного сырка. Докладывают Дегтярь и Муртазин: в личном деле старшего лейтенанта Лапника имеется информация о перенесенном в юности заболевании. Заявлено обтекаемо: что-то про нервный срыв на почве сложной обстановки в семье, депрессия, погружение в себя, легкая возбудимость. В шестнадцать лет у кого из нас не бывает нервных срывов? Лейтенанты покопались, вломились посреди ночи в архив городской больницы и выяснили такое… Мальчик оканчивал школу, имелась подруга, большая любовь, клятвы в верности, вся фигня. Но появился внезапный соперник, заслуживший благосклонность девушки, и Шура осатанел: избил свою подружку до потери пульса, девушку едва откачали в больнице. Шума избежали — директор школы постарался, да и дед у Шуры был известной личностью в психиатрических кругах, — вытащили парня из неприятностей. Он полежал два месяца в больнице, глотал антидепрессанты. Что уж поворотилось у парня в голове — неизвестно. Случившееся не афишировали. Шура успешно отбарабанил армейцу, окончил с отличием школу милиции. Четыре года назад переехал из Геленджика в Кабаркуль…