Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Совет Бруно, появившегося и там, звучал приказом. Бан­дам предлагалось объединиться. Мандаринам пришлось по нраву. Важно не кто и что скомандовал, а выражение общей заинтересованности. Усобица сказывалась на доходах и вла­сти над младшими братьями, привлекала полицию. Посред­ник и миротворец Бруно получал процент, который после раскладки на всех почти не ущемлял. Так возник «Бамбуко­вый сад», работавший безотказно несколько лет, пока среди зеленых его побегов не появилась строптивая поросль. С университетскими дипломами. После практики в финансовых компаниях Америки. Научившаяся искусству брокерства на токийской бирже. Туманившая головы таким, как этот здоровенный увалень за рулем «мазды», россказнями о деньга х,которые подобно амебам размножаются делением, сто­ит только поместить их в благоприятную биологическую, то бишь банковскую среду...

Бруно отпустил такси напротив обелиска павшим в двух войнах. Бриз с залива приятно согрел после выстуженной кондиционером машины. Но скрежет и грохот одолевали и здесь. Метростроевцы вгоняли в ракушечник стальные опо­ры. И зачем, господи? Возле набережной-то Виктории...

Полюбовавшись радугой над струей из пасти цементного льва у впадения речки Сингапур в пролив, Бруно неторопли­во потащился к причалу Раффлза. Странно, он не спешил туда, где помыслами был, едва проснувшись. Боялся?

— Прости, ты уже здесь, — сказал он женщине в простор­ной голубой рубахе навыпуск, доходившей до колен узких в черную и белую полоску брюк. Он боялся, что извинение прозвучало заискивающе.

-— Можешь представить, Бруно, прожив в этом городе жизнь, я не удосужилась покататься на джонке! Какое про­щение! Я все равно бы дождалась, а нет, покатила бы одна следующим рейсом... Прекрасная идея!

Отвела прядь, брошенную ветром на глаза.

Скользнули браслеты из речного жемчуга.

Барбара Чунг родословную вела из Гонконга. В этом го­роде дети смешанных браков, если, конечно, это браки, берут фамилию матери. Выходцы из Шанхая или сингапурцы, наоборот, — отцовскую.

Капитана джонки, на которую они ступили с пирса, пере­шагнув кранец из старой автомобильной покрышки, звали Чан да Суза.

— О, небо! Какое удовольствие! — крикнул коренастый Чан, воздевая короткие руки над штурвалом, из-за которого цепко следил за рассадкой матросами пассажиров. — Госпо­дин Лябасти! Госпожа Чунг! Да вы обедали сегодня?

Он говорил по-китайски, и вопрос, старинное деревен­ское приветствие, вылетело так, как если бы на любом другом языке сказал «добро пожаловать».

— Спасибо, старший брат, — ответил Лябасти.

Духи Барбары на палубе улавливались острее.

Да Суза, сын португальца и китаянки, считал себя до­брым католиком, но над рубкой держал красный алтарь с табличками имен конфуцианских предков. Случается ведь и богородице вздремнуть, а люди как раз и совершают ошиб­ки, и некому их защитить. Судьба, конечно. Но если христи­анский покровитель почивает, может, бодрствует другой?

— Ох, спасибо, господин Лябасти! Какое преуспевание! А вот вы выглядите молодым и здоровым... Ах, как хорошо! Но, должен сказать, у вас только один сын. Всего один! Не поду­мывает ли уважаемая старшая жена господина Лябасти под­ыскать ему еще и младшую ради преумножения его потом­ства?

— Рули внимательно, — сказала Барбара, принимая с подноса у юнги стакан с лимонным соком. — Уж не считаешь ли ты, что мадам Лябасти метит в меня?

Они рассмеялись все вместе. Да Суза чуть круче, чем нужно, положил штурвал, расходясь с моторным сампаном, перегруженным матросами в увольнении. Барбару присло­нило к плечу Бруно.

— Сядем? — спросила она.

Едва нашли два свободных пластиковых стула, привин­ченных к палубе, да и то с наветренного борта.

Ее волосы иногда забрасывало на щеку Бруно.

— Нас становится слишком много на этой земле, — ска­зал он. — Помню времена, когда Чан отваливал с десятком туристов и благодарил богов за хороший бизнес...

— Становится больше стариков... Род людской стареет, а не увеличивается.

Чуть отвернувшись, она смотрела на море. Волосы, отда­ющие ароматом хвои, почти касались его губ.

— Зачем ты хотел увидеть меня? — спросила Барбара на французском. На этом языке интимное «ты» звучало опре­деленнее, чем на английском.

Бруно грустно улыбнулся. Она торопилась. Чтобы поско­рее покончить с разговором, наверное. Молчал.

— Мне нравится думать, что ты — француз... Хотя я знаю, что ты вовсе не француз, даже имея французский паспорт, который французский консул считает подлинным. Но кто ты на самом деле...