Андрей Воронин - Слепой. Тост за победу

— Ну так никто же меня не зовет! У всех этот Неправдин засел!

— Я позову. Но только… завтра. Так что ты, Женя, там рассказывал про чукчей?

И действительно, их беседа зашла в совершенно неправильное русло. И надо было срочно возвращаться назад.

— Про чукчей? — оживился пианист. — Ну так вот. Спрашивают чукчи у шамана, зима будет теплая или холодная. А тому откуда знать? Ну, он и говорит, что холодная. Чтобы чукчи побольше дров насобирали, а то если не хватит, так все претензии к нему. Ну, чукчи собирают, а он к метеорологам побежал на станцию. И у них спрашивает, какая зима будет. Те отвечают: конечно, холодная! Видишь, чукчи дрова собирают!

Тишина летнего вечера снова прервалась веселым и громким мужским смехом.

Президент Независимой демократической народной республики Такар Муххамед Аль-Самоди очень любил сладкое. И никакие потрясения этого бренного мира не могли оторвать его от куска торта с марципанами. Для того чтобы почаще радовать правителя, в его дворце содержался целый штат поваров. А все ингредиенты доставлялись из Европы — местным продуктам президент не доверял.

Если торт оказывался слишком сладким, его создатель мог не просто лишиться работы, а даже попасть в тюрьму. Но в этот раз повара сотворили настоящий шедевр кулинарного искусства. И Аль-Самоди с удовольствием его уплетал, запивая жасминовым чаем.

Как обычно во второй половине дня, он перекусывал в Желтой столовой. В последнее время президент иногда изменял своим выработанным годами привычкам, и поэтому пил чай в Зеленой столовой, или в Бархатной, или даже в Мраморной. Столовых с разными интерьерами во дворце было семь. Но в этот день он выбрал именно Желтую, согласно традиции.

А в это самое время этажом ниже, в Зале Советов, собралась вся элита Такара. На три часа дня было запланировано экстренное заседание. Но, поскольку торт оказался очень вкусным, оно не началось даже в полчетвертого.

Военные с генеральскими лампасами, чиновники в строгих европейских костюмах и даже известный религиозный деятель в традиционной мусульманской куфии терпеливо ждали, пока Аль-Самоди доест. Ни один из них даже намеком не осмелился выразить возмущение. Они знали, что недовольство поведением правителя чревато потерей всего — не только хлебного места, но и той части тела, которой этот хлеб кушают.

Между тем повод для экстренного совещания был вовсе не пустяковый. В стране нарастали волнения, и президентское кресло под Аль-Самоди начало шататься — впервые за сорок два года его правления.

Каждый из высоких чиновников прекрасно понимал, что происходит в Такаре. Но никто из них не выражал свои мысли вслух. Потому что все знали: стоит сказать пару лишних слов за кальяном, и уже завтра за тобой приедут. Причем сдаст тебя не кто иной, как твой старинный приятель и коллега.

Наконец, массивная кедровая дверь Зала Советов открылась, и на пороге появился сам великий правитель. Весь его вид выражал удовлетворение. Губы все еще оставались жирными, а на подбородке застряла крошка от торта.

Аль-Самоди был одет, как всегда, в свой полувоенный френч светло-бежевого цвета. Этому стилю президент не изменял все четыре с лишним десятилетия своего правления. И если бы рядовые жители Такара увидели его без френча, то самые впечатлительные могли бы умереть от инфаркта — столь велико было бы их удивление.

Правда, лет сорок назад подтянутый офицер в строгом френче имел свойство нравиться женщинам. А 83-летний старик такое свойство напрочь потерял. Френч висел на нем, как на вешалке, и никакие усилия портных не могли исправить это положение вещей.

Сухо поприветствовав собравшихся кивком головы, Аль-Самоди начал совещание:

— Ну, товарищи, давайте сразу к делу. Итак, какие у нас новости? Что слышно насчет парада в День революции? Идет ли уже подготовка?

Министр обороны с трудом сдержал эмоции. Да и другие тоже. Как можно думать о параде, когда в стране полным ходом идет гражданская война? А половину этой самой страны власти сегодня и вовсе не контролируют. Не говоря уже о том, что они потеряли контроль над умами ее жителей!

Но ни один из присутствовавших не стал возражать по поводу повестки дня. Министр обороны встал со своего места и бодрым тоном начал отчитываться о подготовке к параду.

В последние сорок лет День революции был главным государственным праздником Такара. Все дети в школах с трехлетним образованием учили на память стишки про «солнце, что развеяло тьму» и «проводника в новую жизнь». И солнцем, и проводником был, разумеется, сам великий Аль-Самоди.