Владимир Шитов - Собор без крестов - 2

Если среди воров есть люди с такими организаторски­ми способностями, как Лесник, то я, не удивляясь, вполне допускаю, что криминальные структуры могут добиться ус­пеха в борьбе за официальную власть в стране. Правда, по­могать им подниматься к такой власти и поддерживать я все же не буду. Каким бы расхорошим другом для меня ни был Лесник, но он, возможно, «белая ворона». Нет, из-за него одного я не могу доверять всем ворам», — определился Гол­добеев.

Подъехав к дому с внуком на руках, Голдобеев, не выхо­дя из машины, рассудил, что ему сейчас ни в коем случае не­льзя подниматься в гостиную, где собрались все род­ственники, ждущие его возвращения домой. Он им не гово­рил, что сегодня вечером привезет внука, помня предупреж­дение Лесника. Но и сейчас он опасался просто принести живого и невредимого Мишу, поскольку психическая трав­ма, нанесенная всем собравшимся неожиданным радостным сообщением, для некоторых могла стать непоправимо тра­гической, особенно для тех, у кого было слабое сердце.

Он был уверен, что никто из домочадцев до его возвра­щения домой не ляжет спать. То, что простительно и естес­твен но для уставшего и перенервничавшего ребенка в один­надцать часов вечера, было невозможно для взрослых. Как бы послав Юрия Андреевича в разведку, они сейчас ждали его возвращения с каким-то определенным результатом.

Положив спавшего внука на сиденье, Голдобеев вмес­те с водителем покинул машину, осторожно прикрыв за со­бой дверцу.

— Василий Филиппович, вы побудьте тут, а я подни­мусь к своим в дом, предупрежу их, успокою, попытаюсь удержать от истерик и других неприятных проявлений че­ловеческих слабостей.

Поднявшись в гостиную, он, как и предполагал, застал там в полном сборе вою свою родню. Увидев его входящим в комнату, они, как к солнышку, повернули в его сторону свои головы с одним вопросом, застывшим у всех на устах: «Ну как?»

Не дожидаясь, чтобы кто-нибудь произнес вслух, Гол­добеев, улыбнувшись, объявил:

— Я вам принес радостную, добрую и приятную но­вость. Кто будет пытаться охать, ахать и падать в обморок, того я не хочу волновать и тог пускай выйдет, чтобы он не омрачил нам наш праздник.

Такое его вступление как-то подготовило собравших­ся к его главной новости. Антонина Алексеевна прижала к левой груди кулак. Анна-Мария, как перед иконой, сложи­ла руки на груди, Элизабет, поднявшись со стула, наклони­лась в сторону свекра, чтобы лучше его слышать, и вся пре­вратилась в слух. Только мужчины, повернувшись в сторо­ну Голдобеева, всего лишь широко распахнутыми глазами выдавали выражение своей крайней заинтересованности.

— Дорогие мои, можете успокоиться, наши волнения остались позади. Я Михаила привез домой. Он сейчас спит в машине. Он жив, здоров и, как я понял из разговора с ним, психически не травмирован, — разведя руки в стороны, препятствуя толпе броситься к машине и там своими глаза­ми убедиться в том, что они сейчас услышали от него, он добавил: — Всем нам во дворе делать нечего. Пускай Ген­надий с Элизабет тихонько и осторожно возьмут его из ма­шины и перенесут в спальню, разденут и уложат спать. Мы потом туда все придем и тихо, не тревожа его покой, пол­юбуемся им. Не забывайте, что он ребенок, устал и спит. Мы своим бурным выражением чувств и эмоций можем его напугать...

Голдобеев постарался подольше выражать свою основ­ную мысль, так как, слушая ее, собравшиеся в гостиной постепенно осваивались с реальным фактом присутствия Михаила дома, здорового и невредимого. В конце концов, если он уже здесь, то действительно можно еще немного потерпеть, сдержать свои эмоции в интересах его здоровья, чтобы потом в спокойной как для него, так и для себя, об­становке, излить свои чувства к нему.

Под гробовую тишину Геннадий с сыном на руках в сопровождении Элизабет вошел в гостиную, прошелся по ней и только после этого отнес его в спальню.

Как только за Геннадием и Элизабет закрылась дверь, на Юрия Андреевича посыпалась масса вопросов: «Как? Где? За какую сумму? У кого ты его выкупил?»

Теперь Голдобеев уже не считал нужным и дальше со­хранять свою тайну, тем более, что на разглашение ее после операции запрета не было, а поэтому он подробно расска­зал собравшимся отой роли, которую Лесник сыграл в вы­зволении Михаила из рук похитителей. Он не упустил рас­сказать, как им с Лесником пришлось убегать от работни­ков милиции, которые установили за ними слежку.