Алексей Макеев - Я убью свое прошлое

На постороннего человека у чужой двери – хоть и металлической, но из дешевых, такую кувалдой вынести – раз плюнуть – никто не обратил внимания, Илья беспрепятственно проник в Санино жилье. Стащил пропахшую дымом от костра куртку, бросил ее в угол подальше от хозяйской одежды, разулся и первым делом направился в кухню. С едой оказалось негусто, зато телевизор, как и было сказано, оказался на месте – висел над полупустым холодильником. Илья постоял в раздумьях и решил, что съест сейчас все, до чего сможет дотянуться, а утром отдаст Сане деньги. Включил телевизор, нашел местный канал и принялся за приготовление ужина. До выпуска новостей оставалось еще минут десять, когда Илья едва не уснул прямо за столом от сытости и тепла. После ночи в заброшенном КПП он только сейчас согрелся по-настоящему, глаза слипались сами собой. Он допил третью по счету чашку чая, посмотрел на экран. Там шли предвыборные дебаты, желающие избраться крыли друг друга на чем свет стоит и угрожали обнародовать шокирующий компромат. Дебаты плавно катились к драке, Илья зевнул и глянул на часы. «Успею», – он поплелся в ванную, включил горячую воду. И понял, что плевал и на потенциальных депутатов, и на местные новости, и свое явление народу в облике убийцы. Разделся, положил расстегнутую кобуру с «ТТ» на свое барахло и влез под душ.

По местному каналу давно крутили концерт залетной знаменитости, посетившей их город полгода назад, когда Илья выбрался из ванной. Оделся, посмотрел на часы: почти одиннадцать вечера, прошло уже три часа, как он здесь. И пока никаких признаков готовящегося вторжения – не звонит телефон, на площадке пусто, только грохочет иногда дверь лифта. Что под окнами – не разглядеть с девятого этажа, освещения во дворе нет, видно только, как мелькают редкие темные тени людей и крупных дворовых псов. Конец февраля, время собачьих свадеб, и горе тому, кто окажется на пути озабоченной своры. Сам год назад такую кодлу разогнал – хорошо, инструмент подходящий под рукой оказался. Девчонка чуть старше Мишки из школы топала, и как на грех, – мимо теплотрассы. А там этого зверья как тараканов на кухне в общаге. Бросились сначала две шавки, потом еще штук пять подорвались, вылезли из нор и кинулись на девчонку. Та в рев, бежать пыталась, но где там. Рюкзак бросила, мешок какой-то яркий, что в руках тащила, – без толку. Хорошо, дворник-таджик рядом оказался, Илья у него лопату вырвал и вперед. Оторвался он тогда по полной, лопата, хоть и легкая, снеговая, неплохим оружием против блохастиков оказалась, ни один без подарка не ушел. А девчонка тогда испугалась до жути, подобрала свои вещи и бежать, даже спасибо не сказала. Ну, да бог с ним, со спасибо, главное, что цела осталась…

Свет он не включал, шарахался в темноте по пустой квартире. До этого дня он был у Сани только один раз, когда тот обосновывался на новом месте. Помогал вещи перевозить, потом, разумеется, отметили это дело. Уснул он тогда в кухне, домой вернулся к полудню, а Ольга неделю дулась и к себе не подпускала. Премия за успехи в физподготовке кстати пришлась, новое колечко с любимым камешком жены ситуацию поправило. Словно в прошлой жизни все это было и не с ним.

Илья сел на диван, прислушался к звукам незнакомого дома. Над головой кто-то ходит, за стеной справа ругаются соседи – мать и дочь, слева тихо. На площадке вроде спокойно, можно выдохнуть. Но ненадолго, до утра – Илья лег, накрылся теплым пледом и опустил руку на пол, коснулся кончиками пальцев холодной кобуры из черного кожзама, расстегнул неподатливую кнопку.

– Вэлкам, – пробормотал он себе под нос и заснул мгновенно, как сознание потерял.

Саня уже лишился надежды попасть в собственное жилье и стоял у окна на площадке, когда Илья, наконец, приоткрыл дверь.

– С добрым утром, – уставший и озверевший от ожидания Саня ввалился в квартиру и принялся стаскивать с себя одежду. Заметил в углу коридора брошенный Ильей пуховик, хозяйственно подобрал его, повесил рядом со своим, ринулся в ванную умываться.

– В хирургии она, в отдельной палате, бокс в самом конце коридора, – сквозь плеск воды докладывал Саня. – Но к ней только врачей пускают и медсестру перевязки и уколы делать. В себя пришла, но ни с кем не разговаривает, даже с родителями. Ее мать там и плакала, и орала, и угрожала, что в психушку сдаст, – бесполезно.

Саня вытер лицо и направился в кухню. Обозрел опустевший холодильник, вздохнул и поставил на плиту чайник. Илья молчал в дверях, подпирал спиной стену.