Тимур Свиридов - Призраки в горах

В отдалении, в винограднике, копошилась охрана, не смея подходить к хану. Инженер недовольно повел бровью – демонстрируют свою бдительность, хотя на самом деле охрана должна быть незаметной ни для глаза, ни для уха!

Подняв голову к ночному небу, он сложил в молитвенном жесте ладони, автоматически прошептал про себя фарз [36]и уаджеб [37], хотя время намаза [38]еще не наступило. Небо простиралось перед ним, огромное, как вера Мухаммеда. Звезды сияли ясно, лишь изредка мерцая. И то ли ночная прохлада стала добираться до него, то ли лучи далеких светил коснулись его души, Башир-хан почувствовал, как по всему его телу прошел колючей волной озноб. Это сразу погрузило его в жгучее преклонение перед мощью небес.

– Аллах-акбар, – тихо прошептал он, совершая жест омовения и прикрывая глаза.

Где-то там, в неизмеримой и черной дали светит его звезда, его проводник по жизни. Ее блеск затерялся среди алмазных россыпей Млечного Пути и холодных галактик. И только астролог сможет отыскать на небе созвездие Льва, в котором светит его путеводная Альджабах [39].

На небе, рисуя длинные резкие прочерки, один за другим сгорели два метеорита. Приняв это за добрый знак, Башир улыбнулся и кивнул самому себе. Он вспомнил, как несколько лет назад в Пешаваре познакомился с известным звездочетом и попросил вычертить ему гороскоп. Старец был красив той строгой и простой красотой, что отличает настоящих служителей Аллаха: седина выбелила ему голову и бороду, и только горящие как уголья глаза своим черным блеском говорили, что дух его еще молод и силен.

Передавая через некоторое время Инженеру его гороскоп, астролог чуть склонил голову.

– Ты великий человек, Башир-хан! – сказал он. – Ты живешь не под планетами, как обыкновенные люди. Твоей судьбой повелевает могучая и страшная Альджа – бах, вошедшая в соединение с Офетопом [40]… Но помни, что неукротимая энергия, страсть и умение преодолевать любые препятствия, каковы бы они ни были, даруются тебе Альджабахом, дабы ты умел прославлять дело Мухаммеда и свершать волю Аллаха. Как только ты начнешь заботиться о собственном благе и богатстве, забывая простых мусульман, жди ужасающих катастроф, а в особенности поражения от огня, пожаров и огнестрельного оружия.

О многом рассказал старец-астролог – и о семье, и о денежных делах, и о болезнях. Отказался только наотрез говорить о сроке смерти. Как ни настаивал Башир-хан, звездочет был непоколебим, повторяя, что рождение и смерть зависят только от воли Аллаха. С тех пор прошло уже несколько лет, сбылись предсказания о ранении и наследстве, убедив хана в правдивости языка звезд.

Неотрывно глядя на небо, он вдруг заметил блестящую движущуюся точку спутника и почти сразу же еще одну, бегущую перпендикулярно первой… «Интересно, чьи это, – подумал Инженер, с отвращением глядя на них, – американские или советские?»

Раздражение взрывной волной вскипело в нем: да будут прокляты обе жадные сверхдержавы, не дающие покоя всему остальному миру. Поглядеть только, даже небо они испоганили себе на потребу, исполняя волю Сатаны. Даже у звезд теперь нет покоя, и там не сыскать девственной чистоты.

В сердцах Башир сплюнул на снег под ноги и сдвинул густые брови. Что говорить, иностранцев он не любил всей душой. Слишком уж много их появилось в последние годы в Афганистане. Конечно, американцы помогают воинам ислама, но их намерения совершенно прозрачны: все это они делают лишь в пику русским и при удобном случае сами бы не побрезговали закабалить маленькую страну.

Пролетавшие в небе спутники напомнили о том, что нет мира и спокойствия на земле отцов. Башир-хан снова ощутил в груди огонь ненависти к иноверцам, жажду священной борьбы и порывисто поднялся со скамьи.

Один из домиков для гостей в саду Камалуддина Раджая занимал Рахманкул-бек со своими головорезами. Направившись в его сторону, Инженер еще не знал точно, для чего он идет туда. Однако неясно чувствовал желание каких-то действий, какого-то решения. Наверное, это лучи Альджабаха вновь вели его судьбу.

У самого дома из темноты при его приближении выступили два высоких муджахеда с автоматами наперевес. Однако, узнав начальника, они почтительно расступились, нырнули в тень. Башир-хан резко открыл дверь и прошел в большую, скудно обставленную комнату, освещаемую в этот ночной час только светом огня небольшой железной печки. После горной свежести в нос ударил спертый человечий дух, запахи шерсти, сырой и старой кошмы. Скривив лицо, Башир-хан быстро прошел первую комнату, брезгливо перешагивая через распростертые на полу спящие тела. Рахманкул оказался в последней, третьей комнате, он еще не спал. На маленьком полотенце были набросаны недоеденные куски чапати [41]. Рядом миска, где в растопленном золотистом жире плавала баранина, тут же чайник и пиалы. Кроме Рахманкул-бека в комнате возлежал на подушках Hyp Али с двумя джигитами. Несмотря на обычай, они не разулись при входе, бросили свои сапоги прямо в комнате, оружие, чалмы и верхняя одежда тоже валялись на полу. Перед каждым лежали скорлупки джауса [42]и пастэ [43].