Виктор Степанычев - Мое имя - Воин

— Не сердитесь, Петр Алексеевич, — попытался его успокоить Антон Петрович.

— Как я понял, меня собираются сегодня убить. Не морщитесь, мон шер. От того, что я скажу, что господин Слуцкий желает меня отправить в мир иной, суть сказанного не изменится. Из вас, уважаемый, исповедника не получилось — мне не в чем признаваться, потому что я сам искренне желаю знать, кто я такой. А что до вашего гуманизма «я не хочу применять к вам активных мер», «медицина не советует», так думаю, что это не так. Просто Слуцкий имеет на меня другие виды.

— Верная догадка, — кивнул Антон Петрович. — И лучше бы вам пойти на сотрудничество со мной. Тогда, возможно, срок вашей жизни увеличится. На сколько? Не могу давать обещаний. Это будет зависеть от вас.

— Вы все-таки верите, что я что-то скрываю, — устало усмехнулся Петр. — Бросьте заниматься чепухой, милейший Антон Петрович. Вы изучили меня, как амебу под микроскопом, но все еще мечтаете, что моя сегодняшняя одноклеточность в одночасье вырастет до сверхсложного организма. Увы, я уже сам перестал на это надеяться. Я есть Петр Алексеевич Романов, человек без прошлого и, вероятнее всего, будущего. А чтобы утешить вас или наоборот — расстроить, скажу, что не ощущаю себя ни на йоту ни англичанином, ни австралийцем, ни алжирцем — и так далее по алфавиту. По паспорту, хоть он и есть насквозь фальшивый, и по состоянию души — русский я, и ничего с этим поделать не могу. Ощущаю таким, и не перешьешь меня, не перекроишь…

— Ну что же, значит, мои надежды не оправдались, — сухо и безразлично сказал Антон Петрович. Его лицо словно окаменело. — Я был готов и к такому исходу… Сейчас обработают вашу рану и дадут болеутоляющее. Ужином вас накормят.

— Что меня ждет? — перебил его Петр. Слова Слуцкого о втором акте задуманного им спектакля под названием «Убить дракона» вызывали слишком много предположений.

— То, чем вы занимаетесь в повседневной жизни, — ответил начальник безопасности. — Вас, Петр Алексеевич, используют по прямому предназначению.

— Звучит заманчиво… А все же?

— Вы будете драться и побеждать. А когда у вас иссякнут силы, триумфатором станет кто-то другой, — лаконично доложил Антон Петрович. — Восторжествует не справедливость, но сила, как иногда говорит господин Слуцкий.

— И кого Вилен Владимирович предназначил мне в соперники? Точнее — в судии, — с интересом спросил Петр.

— «Черных» бойцов, — ответил Антон Петрович и, предвидя реакцию Петра, пояснил: — Не негров, естественно, а тех, кто бьется в профессиональных боях без правил.

— Так называемой «элите»? — уточнил Петр. — Элитных боях?

— И такое название они носят, — согласился Антон Петрович. — Но в обиходе любители более часто употребляют название «черные бои». Зрелище жестокое, однако фанатов достаточно. Вилен Владимирович спонсирует их проведение.

— Слуцкий спонсирует?.. — недоуменно спросил Петр. — Он в разговоре со мной совсем не лестно отзывался об этих боях и упоминал об организаторах «элиты» в третьем лице.

— Наверное, не хотел афишировать, — пожал плечами Антон Петрович. — Но прибыль от «черных» боев идет солидная. Плюс доходы от тотализатора… Однако я заговорился с вами. Всего хорошего, если такое можно вам пожелать в вашем положении.

Н-да, искренняя любовь Слуцкого к боевым видам искусства была обоюдной. В смысле сливок, которые он снимал со всего, чем занимался. В его жизни, похоже, приятное не исключало полезного, и они шли рука об руку. Выходило, что убивать Петра будут под аплодисменты профессионалы своего дела. Кто из подельников Остапа Бендера предупреждал: «Скоро нас будут бить. Возможно, ногами!»? Или это он сам говорил? Ну что же, доживем, увидим.

После ухода шефа службы безопасности в камеру вернулись двое ребят в камуфляже. Один остался стоять у дверей, держа арестанта на прицеле, а второй занялся медпомощью. Ему обработали рану на боку, которая, как и предполагал Петр, оказалась касательной и уже затянулась, и вручили пару таблеток анальгина. Все манипуляции проходили, как и раньше, в полном молчании. Закончив, с него сняли наручники и удалились.

Петр не стал принимать лекарство. Боль походила рядышком, погладила лапкой затылок, но отступила. Он осмотрелся по сторонам. Три голых стены и массивная металлическая дверь надежд на счастливое настоящее не оставляли. Думать о побеге было бессмысленно. Два этажа ниже уровня Москвы, обученная вооруженная охрана… И через бетон он ходить еще не научился. Или не вспомнил? Нет, точно не умеет.