Дейл Браун: Ночь ястреба

— Спасибо, Дэйв, — крикнула Торк. Впрочем, шесть работающих двигателей полностью заглушили ее слова. Люгер вымученно улыбнулся, сделал еще шаг и оказался вне поля ее зрения. Интересно, куда он направляется, подумала Венди. Ремонтировать поврежденное реле? Проверить заднюю дверь? А может, защелкнуть замок люка?

И тут неожиданно для себя она поняла, что дело здесь не в том, чтобы галантно предложить женщине свою одежду, — просто Дэйв намерен покинуть самолет.

Осознав это, Венди пальцем не пошевелила, чтобы помешать ему.

Люгер сделал несколько шагов влево, нагнулся, взялся за ручку, осторожно повернул. Дверца мягко подалась вперед. Он с трудом свесил вниз здоровую ногу, на секунду присел, затаил дыхание, оглянулся назад, в сторону панельной доски с приборами, кресла штурмана...

Итак, русские хотят, чтобы мы вырубили моторы? Черта с два. Если Ормак и Макланан здорово управляются там наверху, я тоже не должен сидеть сложа руки. Какая от меня польза, если я сижу внизу один, привязался ремнями, зубы стучат от холода, нога перебита? Нет, надо действовать, надо что-то делать.

Люгер увидел широкий кровавый след у лестницы на нижней палубе и подумал, что это еще только начало: и «Старый пес», и его отважный экипаж — все изойдут кровью, если он не успеет что-либо предпринять.

Специально подобранные и натренированные экипажи в редчайших случаях поддаются страху, но Люгер знал: сейчас именно такой момент, и его друзья чувствуют приблизительно то же самое, что и он.

Страх вообще гадкая штука, но иногда он даже помогает, ибо побуждает действовать. Например, его, Люгера. Неуклюже отворачиваясь от порывов обжигающего, дующего в лицо ветра, пряча уши от пронзительного воя моторов, он нащупал на поясе свой пистолет 38-го калибра, вытащил магазин, насчитал пять патронов. Это был довольно маленький, изящный пистолет, но стальная игрушка в руке отгоняла все страхи прочь. Люгер вставил магазин на место, тяжело соскочил в глубокий снег, захлопнул дверцу люка.

В верхнем отсеке кабины на приборной доске замигала, но вскоре погасла лампочка «открыт люк».

— Это еще что такое? — недовольно проворчал Ормак. — Ерунда какая-то. Дэйв, ты чего там люк открыл?

Снизу не последовало никакого ответа.

— Люгер! В чем дело?

Снова молчание.

Впервые лейтенант оказался вне стен «Старого пса», когда его люк закрыт, а двигатели включены. Странное ощущение пустоты и отчаяния заполнило душу.

На мгновение он живо представил напряженные лица тех, кто оставался сейчас в самолете, затем быстро перевел взгляд на грозный панцирь вражеского бронетранспортера, затаившегося слева между двумя ангарами. Люгер знал, что ему нужно сделать.

Моторы ревели так, что чуть не лопались барабанные перепонки. Стараясь не обращать на это внимания, крепко сжимая в руке пистолет, он стал осторожно двигаться в сторону БТРа.

Люгер был уже почти у самого края поврежденного крыла, когда неосторожно всей тяжестью наступил на больную ногу. Тело пронзила резкая боль, от неожиданности он плюхнулся лицом в снег, прямо в черное масляное пятно, которое образовалось под протекающим двигателем. Липкая грязь измазала лицо. Он сделал усилие, приподнялся, волоча ногу, стал карабкаться, ползти к автозаправщику, все еще стоящему рядом, там, где его оставили после заправки.

Он услышал сзади хлопки револьверных выстрелов, стреляли из приоткрытого левого стекла кабины. Обернувшись, Люгер увидел, что подполковник Ормак ведет огонь из большого пистолета, очевидно, из любимой «пушки» генерала Эллиота 45-го калибра. Люгер не видел, в кого он метил, должно быть, в бронетранспортер. Если русские ответят очередью из тяжелого пулемета, тем, кто в кабине, не поздоровится, это уж ясно, подумал лейтенант.

Он наконец добрался до заправщика и уже было собирался залезть в кабину, когда заметил, что стрелок в открытом БТРе готовится открыть огонь по самолету.

Люгер облокотился о капот, прицелился и выстрелил несколько раз подряд. Отдача у маленького пистолета была не такой уж слабой, но лейтенант старался, его промерзший палец плавно нажимал на курок. Он сомневался, что смог хорошенько прицелиться, но вдруг увидел, как стрелок в БТРе схватился за грудь и сполз на сиденье.

— Люгер! Назад, скорее! — истошно сквозь шум моторов кричал Ормак.

Он бросил пустой пистолет, превозмогая боль в ноге, стал пятиться назад, к самолету. Лейтенант сделал лишь три шага, когда из-за бронетранспортера появился солдат, вскинул автомат и нажал на гашетку. Что-то сильно толкнуло в левую ногу, впиваясь под кожу, как жало, вонзаясь в тело и вырывая мясо клочьями. Вскрикнув от боли, он упал на бок как подкошенный. Пуля срикошетила от заправщика ему в бедро, пропахав на теле глубокую борозду. Выстрелы щелкали вокруг, будто орехи, а он продолжал безумно кричать — звать Патрика, маму, Господа Бога, вцепившись руками в холодное железо бензовоза.