Олег Поддубный - Волчье племя

У ветеринара отлегло от сердца, и его дыхание стало выравниваться.

— Все дело заключается в установленной дате побега, — нехотя продолжил Ловчий, — поэтому я так нудно требую от тебя уточнить время, когда Золотой будет здоров.

— Что это даст? — недоуменно спросил Тоцкий.

— Я вижу, у тебя и впрямь атрофировались мозги. Неужели ты не догадываешься?

Напуганный ветврач отрицательно замотал головой.

— Мы устанавливаем точную дату побега по выздоровлении Золотого, — терпеливо стал объяснять Ловчий, — ты ее передаешь Шторму, а мы устраиваем побег днем раньше, так как он ничего не знает о наших планах. Я со своими ребятами делаю так, что на следующий день он покончит жизнь самоубийством и в его кармане оперативники обнаружат написанное его собственной рукой предсмертное письмо, где он признается во всех своих грехах. Теперь понятно?!

У Тоцкого прошел озноб по коже. Он по достоинству оценил свое рабочее положение, в очередной раз спасшее ему жизнь.

— Ты, Виктор, пожалуйста, Камилу ничего не говори, — придя в себя, попросил он. — Пусть этот разговор останется между нами. Я же хотел, чтобы как лучше для тебя было.

— Да нет, Станислав, — скривился Ловчий, — после того, что я от тебя услышал, Камила с тобой не оставлю. Мужик он хороший — бродяга по натуре, на растерзание тебе его не отдам!

На прощание Ловчий сказал Тоцкому, что его люди будут ежедневно наведываться к нему за сведениями о состоянии здоровья Золотого и о том, что происходит в лагере.

Золотой быстро шел на поправку, тем более что ежедневные посещения Тонкого настраивали его на оптимистический лад. Он рассказал ветеринару об успешном разговоре с блатными, а тот, в свою очередь, поведал вору в законе о том, где находится оружие. Теперь оставалось выработать четкий план дальнейших действий, но этому мешал прапорщик, приставленный в качестве охранника к Золотому, а так как назначенный день для побега был уже не за горами, то Тоцкому пришлось пойти к Шторму и потребовать от него снять охрану и передать ключи от наручников ему.

— Вам, Алексей Николаевич, все равно придется снять с Золотого охрану, — объяснил он начальнику колонии. — Не позволите же вы прапорщику знать о готовящемся мероприятии?

Шторм и сам хотел это сделать, но подготовка Светлова затянулась, и раны от татуировок у солдата заживали медленно, не давая возможности произвести замену. Неожиданный приход Тоцкого застал его врасплох.

— А как здоровье Золотого? — не зная, как оттянуть время, спросил полковник. — Он скоро будет готов к выходу на волю?

— Еще дня три-четыре поваляется, — небрежно ответил ветеринар. — Но главное сейчас не это, Алексей Николаевич.

— А что?

— Вы найдите человека, который уже сейчас смог бы испортить чучело медведя. Я слышал от Золотого, что библиотекарь — ваш человек.

Чтобы все выглядело натурально, надо заблаговременно об этом позаботиться! — подвел черту Тоцкий.

Услышав о библиотекаре, полковник удивился. «Оказывается, уголовники тоже неплохо осведомлены о том, кто на нас работает», — с досадой подумал он. К большому его сожалению, планы менялись. Шторм хотел вместо конвоира посадить Светлова, выдав его за заключенного, только что прибывшего с этапа.

Это, конечно, могло вызвать подозрения у Золотого, но, с другой стороны, вор в законе, забыв об осторожности, мог проникнуться к новичку доверием и обронить фразу о своем дальнейшем маршруте после лагеря. Светлов был проинструктирован вызвать Золотого на откровенность своим желанием сбежать из колонии.

«Возможно, вор проникся бы сочувствием к молодому пареньку, — думал начальник колонии, — так как они народ сентиментальный, в особенности если дело касается осужденных малолеток. И, возможно, он сказал бы ему о конечной остановке после побега, там я его и стал бы искать». Думая об этом, Шторм мало надеялся на положительный результат, так как места в медведе было мало и вряд ли Золотой стал бы его с кем-нибудь делить. Но приход Тоцкого совсем лишил его надежды подсадить Светлова к вору в законе. Немного поговорив с ветеринаром, он понял, что ему не удастся оттянуть время, и согласился на отмену конвоира.

— А кто же будет вместо него? — напоследок спросил полковник.

— Я! — услышал он предполагаемый ответ.

— И ночью тоже?

— Ночью возле него будут дежурить верные мне санитары, — так же решительно ответил Тоцкий.

Положение для Шторма складывалось не лучшим образом, и он стал мучительно думать, как его исправить. После ухода ветеринара он поднялся из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Подойдя к окну, он оглядел огромную территорию колонии и остановил взгляд на клубе, возвышавшемся над остальными бараками жилой зоны. «Надо же!.. И библиотекаря они вычислили, — снова подумал полковник. — Интересно, почему блатные до сих пор его не изувечили? Значит, и нашим и вашим сладко поет. Надо его убирать».