Сергей Зверев - Это моя война

– Мы все поняли, мэм, – с трудом выдавил из себя один из бугаев.

– Ой, да ты еще и говоришь? – с нескрываемым удивлением восхитилась Ингрид.

Впрочем, сейчас был не самый подходящий момент для обмена любезностями, и поэтому девушка без лишних слов вылезла в окно и начала осторожно перебираться по лестнице. Когда она очутилась на стене, на дверь обрушился еще один удар. Однако он был гораздо сильнее, чем предыдущие. Видно, маоисты уже успели вооружиться чем-то посильнее прежнего тарана, и теперь срок жизни двери уменьшался до нескольких минут. Братья поспешили развязать ноги Лунину, и первый из них высунул свой крупный зад в оконный проем. «Господи, только бы лестница выдержала этих жирдяев!» – подумала про себя Ингрид. Размеры этих ребят действительно могли вызвать вполне обоснованные опасения о их транспортабельности. Однако времени на постоянный контроль за верзилами у нее не было, и она, последний раз взглянув в сторону окна, схватилась за веревку, быстро съехав вниз.

Тут и началось приключение Лунина, самое увлекательное из тех, что он помнил. Когда первый монах с превеликим трудом преодолел деревянный мостик, настала очередь пленника идти по лестнице. Тот вначале нащупал ногами деревянные перекладины под собой, а только потом уже стал постепенно вытаскивать свое тело из комнаты. Надо заметить, что продвигаться без рук было довольно непросто. Но это было еще полбеды. После передозировки морфином и отравления угарным газом, а также долгого и неподвижного лежания в связанном состоянии Лунин, попав на свежий воздух, чуть снова не шлепнулся в обморок. А в том положении, в котором он оказался, плюхнуться вниз значило разбиться насмерть о каменные глыбы, которые валялись за стеной со стороны дворика.

Пленник очень громко выругался одним-единственным словом, которое было адресовано его конвоирам. Хоть они и не понимали русского языка, но исключительно эмоциональная подача этого выражения и багровый окрас его физиономии не оставил в их душах и сомнения по поводу того, что это слово означало что-то малоприятное. Лунин чувствовал себя отвратительно. Его шатало во все стороны. Как только он попытался сделать первый шаг самостоятельно, то чуть было не сорвался вниз, но крепкая мужская рука посредством точной затрещины выровняла траекторию движения россиянина. Эта оплеуха во многом поспособствовала и скорейшему «протрезвлению» пленника, потому как, взглянув себе под ноги, он искренне ужаснулся. После этого пленник взял все свои чувства в кулак и начал осторожно двигаться дальше, чуть ли не зубами хватаясь за очередную перекладину. Слава Богу, таким образом он преодолел большую часть пути. Дальше его судьба оказалась в руках того послушника, который уже спустился на стену. Оказалась в прямом смысле этого слова: он просто подхватил пленника с перекладин и поставил его рядом с собой. Лунин, ясное дело, тут же чуть снова не навернулся, только на этот раз уже за стену, в джунгли. Послушник крепко схватил его за загривок и поторопил своего товарища.

Дверь в комнату уже совершенно явственно трещала под ударами тарана. Один из косяков не выдержал напора и с треском сломался пополам. Второй монах в связи с этими нерадостными событиями поспешил вылезти в окно и быстро добраться к уже поджидавшему его там напарнику и пленнику. Когда последний участник компании оказался на стене, было принято решение о переходе к следующей части плана: спуску по веревке в чащу джунглей. Однако один момент в этом плане вдруг насторожил: когда первый монах взглянул вниз, то не обнаружил под веревкой никого. Он сообщил об этом своему другу, но тот только пожал плечами. Это выглядело довольно странно: ведь сама девушка уверяла их, что будет ждать под стеной. Куда же она в таком случае делась?

Лунин, пока не совсем ясно осознавший причину заминки, хотел уже было поинтересоваться, что произошло, как вдруг отчетливо услышал два одиночных выстрела. Инстинктивно зажмурившись, он остался стоять на стене, через секунду осознав, что стреляли не по нему. Хотя это еще не было доказанным фактом, но то, что он был жив, и на нем не было ни одной раны, свидетельствовало в пользу первого предположения. Однако, открыв глаза, он обнаружил, что стоит на стене в полном одиночестве. Тут же, глянув вниз, он обнаружил, что оба верзилы лежали на холодном монастырском камне, неподавая никаких признаков жизни. Они оба упали лицами вниз. Зато вдруг к Лунину мигом вернулась ясность мысли и тело приобрело гораздо большую гибкость.