Андрей Кивинов - Цепная реакция

— Я же уже говорил. Меня просто попросили передать цветы и вино! — шепелявил Славик. — Ровно в половине десятого. Адрес дали…

— Кто дал? — напрягся Анатолий.

— Вам-то что за печаль? — огрызнулся дважды потерпевший, уничтожающе сверкнув здоровым глазом. — Соседка моя по лестничной площадке… У подруги день рождения.

— Да врет он! Нет у Ленки дня рождения! — вскочил Репин. — Вернее, есть, конечно, но в апреле.

— Это мои проблемы?

Взрывотехник, не зная, что возразить, умолк и опустился на стул.

— Имейте в виду, я заявление забирать не собираюсь! — Славик, воодушевленный маленьким успехом, продолжал наращивать наступление. — Сами говорили, никаких обраток!

— Ну, это пока личность не установили… — заметил Бухаров. — А теперь — совсем другое дело. Гражданин извинится и по возможности загладит моральный вред материально.

— Не надо мне ничего заглаживать… Я и соседку привлеку за такие подставы…

— А кто соседка-то?

— Она из ваших… Психолог, вроде…

— Что?! — снова подскочил Репин. — Не Надька, часом?

— Ну, Надя, — чуть растерянно подтвердил Славик. — Но сути это не меняет.

— Ну, зараза… Экспериментатор хренов… Юнг недорезанный… — Художник повернулся к Славику и приложил руку к груди: — Слушай, брат! Это… Погорячился я… Ну, пойми ж меня, как мужик мужика. Ленка — жена моя. Мне не открыла, а тут какой-то тип с цветочками… У меня и зашкалило… Я тебе портрет нарисую! В полный рост! Бесплатно. И — грудь в орденах…

Услышав, что его назвали «мужиком», Славик готов был тут же простить своего обидчика. Таких комплиментов ему никогда в жизни никто не говорил. Но мнимое ощущение очередной победы, одержанной над превосходящими силами противника (тоже мужики, вроде, а как попали!), привело к утрате чувства реальности. Самолюбие гнало вперед, к новым свершениям.

— Не надо мне никаких портретов, — гордо мотнул он головой. — Я с людьми работаю, рыбок продаю. А как в таком виде работать?

— Так чего ты хочешь?

— Чтоб все было по закону.

Репин извлек из кармана мобильник.

— Надя, привет! Бросай все и немедленно подъезжай в райотдел, на Гагарина… Да, именно так: бросай все и срочно приезжай… Да причем тут Солома? Что он, сам две кнопки не нажмет? Пусть себе слушает морской прибой… Да, нужна!.. Острая психическая недостаточность случилась…

Страшный человек со страшным лицом, насупившись, шагал по улице. Старший лейтенант Михайлова семенила следом, словно шлюпка, привязанная к яхте.

— Понимаешь, я не была уверена, что ты решишься. Вот и попросила Славку. Велела ему не говорить, от кого… А Лена подумала бы, что от тебя. И сама бы позвонила… Не, Толь, правда! Я же хотела как лучше… Чтобы ты не относился к жене, как к чему-то незыблемому, само собой разумеющемуся. Чтобы помнил: за любовь надо бороться. В противном случае обязательно появятся желающие занять твое место.

— Ну, ты, блин… — Репин чуть не задохнулся от возмущения. — А если б я в борьбе за любовь твоего соседа пришиб?

— Надо сдерживать эмоции.

— Да что ты говоришь?! А я вот думаю, что надо было в свое время не на теплотехника идти учиться, а на психолога. Клевая у тебя работенка. Сначала надавать человеку дурацких советов, а потом с умными книжками в руках объяснять, каким он был идиотом, что им последовал… Ты про эти свои «клин клином» у Юнга прочитала?

— Нет, — потупилась Надежда.

— Что, сама придумала?

Михайлова опустила глаза долу.

— Понимаешь, я хотела проверить свою теорию…

— Какую еще теорию?

— Я скажу, только ты никому не рассказывай, хорошо?.. От меня год назад Вадик ушел. Муж… Я хотела его вернуть, стала действовать по науке. В том числе и по Юнгу. Но тогда не вышло ничего…

— А я-то тут при чем?!

— Твоя ситуация чем-то схожа с моей. Я и решила: может, у тебя получится? Только здесь нужно было все делать наоборот… Так сказать, от противного. Эксперимент своего рода.

Репин вытаращился на Надежду как праведник на грешницу.

— Эксперимент?! Что ж ты на живых людях эксперименты ставишь? Вон, купила бы… хомячков, да и экспериментировала бы сколько везет!

— Толь, ну извини… Я как лучше хотела. Ты не волнуйся, я с соседом договорюсь, он заберет заявление.

— Да что мне его заявление?! — Анатолий в сердцах плюнул. — Ты вон — иди теперь, нарисуй Ленке рожу Юнга, чтоб она домой вернулась. Наука, блин…

Он глянул на часы, развернулся и, распугивая голубей и старушек, пошел прочь.