Андрей Кивинов - Цепная реакция

— И я тоже одиночества боюсь, — продолжил «объект разработки». — Из-за одной истории… Когда мне пять лет было, мы с отцом и сестрой в совхоз поехали. Тогда многие из города так же ездили. Собираешь картошку, и с тобой картошкой же рассчитываются… Мама на смене была, и отец нас с собой взял. А когда вечером домой возвращались, он на станции приятеля встретил. На радостях выпили, заболтались. Когда сели в электричку, про меня забыли, и я на платформе осталась. С Риткой мы тогда поцапались. Из-за куклы… Она видела, что я не села, но отцу не сказала. Из вредности… Язык мне в окошко показала, когда электричка тронулась.

— Хороша сестрица…

— Она ж еще маленькой была. Ритка меня всего на два года старше. В общем, папа только в городе спохватился. А я тогда подумала, что меня насовсем бросили. Испугалась страшно… Помню, люди какие-то меня окружили, спрашивают что-то. А я реву и слова сказать не могу. Потом милиционер пришел, в участок отвел… Вот с тех пор я и боюсь одна остаться. Потом мама от нас ушла. Ее муж нас не любил, и мы с папой жили. Он ей нас не отдал. А потом вся эта история с соседом. Два года дали. Несправедливо, сосед первым начал. А следователь, который дело вел, сволочью оказался. Денег просил, чтоб статью смягчить. Что это, мол, не хулиганство, а личная разборка. Тогда бы и срок не дали. Отец отказался… А следователя по телику недавно показывали. Рожа, как у борова… Козлы они все…

Вика вдруг высвободилась из объятий Быкова и, повернувшись к нему лицом, пристально посмотрела тому в глаза.

— Леш, ты меня не бросишь?

«Я-то, может, и нет, но родные правоохранительные органы могут помочь».

— Скажи, ведь не бросишь? — упрямо повторила она.

— Нет, — глухо отозвался он, отведя взгляд в сторону озера.

Девушка прижалась лицом к его груди. И вряд ли она сделала это исключительно в меркантильных или криминальных целях. Есть вещи, которые чувствуешь.

— Не брошу. Обещаю. Только… Знаешь, я ведь тоже тебя обманул. Дело в том, что… — Леха на секунду запнулся. — Ну, короче, я никогда не был пулеметчиком…

Вика подняла голову и лукаво улыбнулась:

— Ничего страшного. Живут же люди без пулемета…

Внедренный хотел еще что-то сказать, но… Вместо этого склонился и прильнул к ее губам. Затем осторожно уложил объект на траву.

Нет, это была уже не разработка.

Слабак!

Юный оперативный уполномоченный Юра Никифоров, облаченный в геройскую камуфляжную форму, расплылся в улыбке и шлепнул замусоленной картой по столу.

— Вмастил! Валет!

— Дуракам везет, — подтвердил сей известный научный факт до сих пор находящийся под следствием собровец Елагин. И принялся тасовать колоду по новой.

— А интересно, что такое «валет»? — задал вполне уместный вопрос Никифоров.

— Карта, что ж еще?

— Не, я в том смысле, что «дама» и «король» — это понятно. А «валет» — он кто был?

— «Валет» по-французски означает «слуга», — подал голос эрудит Соломин, доселе мирно дремавший в кресле возле камина.

— А ты откуда знаешь?

— В цирковом училище проходили. Наш цирк ведь от французов пошел. Термины там, в основном, французские.

Солома опять закрыл глаза, словно находился не в засаде, а в доме отдыха ветеранов сцены.

— Внимание всем, движение на дороге! — донесся голос секретного наблюдателя из стоявшей здесь же, на журнальном столике, рации.

Елагин замер и предостерегающе поднял указательный палец. Никифоров поправил под курткой кобуру.

— Отбой воздушной тревоги… — негромко послышалось из динамика спустя несколько секунд.

Сергей выдохнул и продолжил сдавать оперативные карты, скрашивавшие досуг не одного поколения милиционеров.

Со второго этажа спустился автор рисунка «Диалектика межполовых отношений на фоне финансового кризиса».

— Грузовичок, — пояснил он. — Стройматериалы соседям привез.

— Да не приедут они, — предположил Елагин, — это было бы слишком просто.

— Ты б отказался от коллекции орденов стоимостью более ста тысяч долларов? Да еще в нашем захолустье?.. Тем более что после двух проколов у них аппетит разыграться должен… Сорока, давай наверх!

Гриша Сорокин кивнул и, забрав у художника рацию, направился к лестнице.

Репин подошел к сидевшему в одном из кресел другу Лехе. На нем, единственном из всех, не было униформы. Рубашка с нагрудными карманами и тщательно отпаренные брюки.

— Чего раскис?

— Удостоверение верни… — мрачно попросил тот вместо ответа.