Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь

Программа выдала на монитор картинку, и Женька увидел на перекрестье паутинных линий затерявшуюся среди серой морщинистой глади океана крошечную светлую крупинку, напоминавшую крошку хлеба на смятой атласной простыне.

Это на самом деле был остров. Женька увеличил изображение и, даже не вынимая из-за пазухи конверт с картой, понял, что картинки идентичны, – разумеется, если не принимать во внимание погрешности, неизбежные при рисовании карты от руки, без специальных инструментов.

Не отмеченный на карте остров существовал в действительности, а не являлся плодом чьего-то больного воображения. Глядя на переданную со спутника картинку, Женька Соколкин решил, что все это надо хорошенько обдумать. И тут же обнаружил, что у него все давным-давно обдумано, взвешено и решено.

Потому что простенькая логическая цепочка выстраивалась сама собой. Так пущенные по узкому желобу шары, попадая в тупик, выстраиваются в ряд друг за другом – не по чьей-то воле, а просто потому, что не могут выстроиться иначе.

Сначала был августовский путч девяносто первого года, опломбированный почтово-багажный вагон, ушедший из Москвы куда-то на восток под усиленной охраной, пропавшее золото коммунистической партии и застрелившийся, а может быть, кем-то застреленный министр. А потом появился Шмяк, который, судя по его намекам, кое-что обо всем этом знал, и карта острова в Тихом океане, из-за которой его убили.

Все просто, как блин, не правда ли?

Женька посмотрел на часы в правом нижнем углу экрана и прислушался. За окном быстро темнело, со стороны столовой доносилось звяканье посуды и отголоски разговоров: немногочисленные пациенты Семена Тихоновича ужинали, готовясь неторопливо отойти ко сну. Время у него еще было, поскольку, уходя из дому, он наплел маме то же самое, что и главврачу, – что идет готовить реферат по астрономии. Сбор материалов для солидного реферата – дело небыстрое, так что хватятся его не раньше чем через два, если не через все три часа. Время не просто есть – его навалом, и, кажется, Женька Соколкин знает, как им воспользоваться.

Он не хвастался, говоря Шмяку, что кое-что смыслит в информатике и программировании. Правда, хакерство как таковое он бросил в возрасте тринадцати лет, но теперь, похоже, пришло время тряхнуть стариной. Задача перед ним стояла не шибко сложная, и вскоре он уже изучал содержимое жесткого диска компьютера, в который проник без ведома владельца.

Нужная папка отыскалась без труда. Наудачу открыв первый попавшийся файл, Женька вздрогнул: с экрана на него смотрел Шмяк – правда, помолодевший лет на двадцать, но, несомненно, он собственной персоной. На Шмяке был офицерский китель с красными петлицами, полковничьими погонами и россыпью каких-то значков и медалей на груди. Его широкая физиономия имела преувеличенно серьезное, отсутствующее выражение, как у всех, кто фотографируется на документы. Подпись под фотографией гласила: «Прохоров Георгий Ильич, полковник внутренних войск МВД СССР, в 1986–1991 гг. сотрудник центрального аппарата МВД».

«Почему Прохоров? – изумился Женька и тут же ответил себе: – По кочану. Нашел чему удивляться!»

Колебание было непродолжительным. Пальцы тихонько, будто тайком от хозяина, легли на клавиатуру и проворно забегали, набирая коротенькое сообщение. Не дав себе времени одуматься, Женька навел курсор мыши на табличку с надписью «Отправить» и щелкнул левой кнопкой.

Сообщение ушло, и это означало, что Женька Соколкин сделал очередной шаг по стезе совершения необратимых поступков. Причем этот, второй шаг был намного шире первого.

Андрей Липский загнал машину на заснеженную стоянку перед подъездом и затормозил. Фары осветили высоченный, по грудь взрослому мужчине, смерзшийся до каменной твердости и припорошенный сверху свежим снежком сугроб, навороченный дворницкими лопатами. Даже не выходя наружу, Андрей точно знал, что расстояние между передним бампером его машины и этой твердой, как бетон, снежной стеной не превышает одного сантиметра: проблем с парковкой он не испытывал с тех давних пор, когда сидел за рулем свои первые полгода.

Вслед за его «шкодой» во двор въехал и остановился поодаль, чуть слышно ворча мощным движком и мрачновато посверкивая ксеноновыми фарами, знакомый черный «рейнджровер». Из-за этого дорогостоящего корыта Андрей вот уже неделю чувствовал себя как собака с привязанной к хвосту консервной банкой. Хуже всего было то, что он даже не мог высказать свое недовольство: не хотелось выглядеть неблагодарным, а уж сполна получить то, что причиталось ему за статью о почтово-багажном вагоне и покойном министре внутренних дел, не хотелось и подавно.