Наконец нога, которую он, как умел, использовал в качестве трости, вместо твердой земли ощутила впереди пустоту. Женька опустился на корточки и, протянув руку, нащупал среди жестких стеблей травы шершавую грань бетонной стенки. Опершись о нее, он осторожно спрыгнул в траншею. Под ногой звякнула стреляная гильза, и сейчас же справа, совсем рядом, послышался до боли знакомый звук – скользящее, лязгающее клацанье передернутого автоматного затвора.
– Не стреляйте, – торопливо сказал Женька, – это я!
В темноте, больно резанув по глазам, вспыхнул луч сильного аккумуляторного фонаря. Кто-то длинно присвистнул; в следующее мгновение ослепленного Женьку крепко ухватили за шиворот и куда-то поволокли. Под ногами застучали, заскрежетали обломки бетона, он споткнулся, больно ушибив палец на ноге, но упасть ему не дали. В нос ударили запахи табачного дыма, грубой, но сытной солдатской еды, сапожного крема, пороховой гари, оружейного масла и крепкого мужского пота, воздух стал сырым и затхлым, и, почуяв эту затхлую сырость, Женька понял, что находится в бункере.
– Смотрите, кто пришел! – послышался над ухом сипловатый мужской голос, и луч фонаря снова уперся Женьке в лицо, заставляя щурить глаза и отворачиваться.
– Ба, – сказали из темноты, – какие люди! Милости прошу к нашему шалашу!
Женька почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Этот голос был ему знаком, и принадлежал он человеку в оранжевом пуховике, который приезжал в пансионат, чтобы забрать оттуда свою так называемую тетушку, профессиональную мокрушницу по кличке Гер да.
Чья-то твердая рука одним движением сорвала с него ремень с кобурой; другие руки быстро ощупали его с головы до ног, и одна из них, бесцеремонно забравшись за пазуху, выудила оттуда карту. Зашуршала бумага, и Оранжевый, хмыкнув, сказал куда-то в сторону:
– Видал, Кувалда? А ты говоришь – зачем сопляк… Паренек-то полезный!
Глава V. Неучтенный фактор
1
Группа покинула КНП на рассвете и, растянувшись длинной цепочкой в затылок друг другу, стала спускаться с верхушки Меча Самурая в распадок, где зеленела бамбуковая роща, на карте покойного полковника Прохорова обозначенна я как Рыбьи Кости. Женька Соколкин двигался в середине колонны. Руки у него были связаны – слава богу, не за спиной, а спереди; двухметровый обрезок знакомой нейлоновой веревки соединял его охваченные тугими путами запястья с латунным кольцом на портупее идущего впереди бойца, из-за чего Женька чувствовал себя бараном, которого ведут на бойню. Собственно, он и был баран – увы, более лестного определения для себя и своих поступков Женька подобрать не сумел.
Приняли его, в общем-то, неплохо – с известной долей настороженности, следствием которой и стали связанные руки, но не враждебно. Кажется, эти люди сочли непроходимую глупость, с которой он забрел прямо в лагерь противника, за результат обдуманного, взвешенного решения: рыба ищет, где глубже, старику, где тепло, там и родина и так далее. В общем, нужно всегда оказываться на стороне победителя, и Женька Соколкин, по их мнению, вовремя это понял и сумел выбрать именно ту сторону, которую надлежало выбрать.
Отношение, проявляемое этими матерыми вояками к малолетнему перебежчику, было именно таким, какого заслуживает предатель, в самый горячий момент сражения переметнувшийся на сторону противника: в меру снисходительное, с легким налетом презрения, временами чуть ли не дружеское, но без тени доверия, – кто предал однажды, предаст снова, и доверять такому человеку – значит вообще не иметь головы на плечах.
Об угоне траулера и убийстве вахтенного матроса не было сказано ни слова. Если о стычке на борту они могли не знать «в самом деле, откуда?), то молчание по поводу исчезнувшего судна казалось Женьке, как минимум, странным, чтобы не сказать настораживающим. Но ему даже в голову не пришло задавать наводящие вопросы: это были явно не те люди, которые стали бы с ним откровенничать. Пытаться их перехитрить тоже не стоило: они служили в МВД и, следовательно, были обучены не только приемам стрельбы и рукопашного боя, но и простейшим способам манипулирования людьми. Обман и разоблачение обмана были частью их работы, и в этом искусстве Женьке было с ними не тягаться.
Он шел, зевая и стараясь не слишком часто спотыкаться, и уныло вспоминал, как меньше суток назад мечтал рассказать о своих приключениях московским приятелям. В голове у него уже хранился почти готовый черновик сочинения на тему «Как я провел лето». Это сочинение обещало стать хитом, прямо-таки бестселлером, но теперь о нем следовало поскорее забыть, а написанный в уме черновик вымарать целиком, порвать в клочья и выбросить, чтобы не позориться. Ну, или хотя бы изменить название «Как я провел лето» на «Как я предал друзей». Звучит жестковато, тем более что предавать он никого не собирался, но значение имеют не намерения, а дела, не планы, а результаты. Благими намерениями вымощена дорога в ад, и Женька Соколкин всего-навсего в очередной раз подтвердил справедливость этого изречения: хотел, как лучше, а вышло, как вышло, – так, что хуже не придумаешь.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу