Андрей Воронин - Спасатель. Серые волки

– Мне кто-нибудь, наконец, объяснит, что там произошло? – величественно вопросил его превосходительство.

Такое с ним время от времени случалось, и чем дальше, тем чаще: увлекшись своей начальственной ролью, он забывал из нее выйти даже в компании старых друзей и продолжал корчить из себя невесть каких размеров шишку до тех пор, пока кто-нибудь, потеряв терпение, не давал ему пинка – в фигуральном смысле, а бывало, что и в прямом.

– Это вопрос не ко мне, а к представителю компетентных органов, – сдержав зуд в правой ноге, сообщил Беглов. – Я, честно говоря, и сам до конца не понял, что к чему.

– Не понял он, – проворчал Владимир Николаевич Винников. – А должен бы понимать! Человечек-то твой!

– Он такой же мой, как и твой, – возразил Илья Григорьевич. – Вольная птица, наемный стрелок. Да и в любом случае перетирать подробности с исполнителями – это уже давно не мой уровень. Мне сообщили, что дело сделано, но исполнитель отказался от второй половины гонорара, удовлетворившись авансом: у него, видите ли, возникли какие-то там этические соображения. А какие – мне не докладывали.

– Это я тебе сейчас доложу, – пообещал Винников. – Этика у него… Твоему исполнителю, если хочешь знать, за такую работу надо руки вырвать и обратным концом в ж… вставить. И этические соображения туда же засунуть, да поглубже. Этот профессионал устроил в клинике настоящую бойню – завалил сначала больничного охранника, потом двух постовых ментов, а на десерт еще и случайную свидетельницу. А Француз, между прочим, отдал концы самостоятельно, минут за десять – пятнадцать до его прихода. Вот поэтому, как я понимаю, этот вольный стрелок и отказался от второй половины гонорара. Наглости не хватило взять деньги за работу, которую не делал, – вот и все его этические соображения.

– То есть как «самостоятельно»? – тупо переспросил генерал Макаров.

– У него была опухоль мозга, – напомнил Винников. – Неоперабельная. А от этого, как правило, рано или поздно помирают.

– Вот дает Француз! – чуть ли не с восхищением произнес Беглов. – И тут перехитрил! Опять вывернулся, сука оксфордская!

– Всю жизнь у него все не как у людей, – проворчал генерал Макаров. – Жил не по-людски и помер с фигой в кармане, фармазон. А на исполнителя ты зря бочки катишь, – обратился он персонально к Винникову. – Другой на его месте засадил бы пулю покойничку в лоб и спокойно прикарманил денежки. А этот, гляди-ка, честный! Таких уважать надо, а ты – руки вырвать, в ж… вставить…

– Ты ему по своей профсоюзной линии передай, – пропустив реплику генерала мимо ушей, сказал Беглову Винников, – чтоб больше так не шутил. Представляешь, он ствол прямо около кровати бросил. Как будто это Француз, не вставая с постели, двух ментов и бабу расстрелял, а потом копыта отбросил.

– Ну, и чем ты опять недоволен? – удивился Илья Григорьевич. – Помутнение рассудка на почве сильных головных болей и под воздействием наркотических лекарственных препаратов, неудачная попытка к бегству… Нормальная рабочая версия. Удобная.

– Вот только труп охранника на посту видеонаблюдения на первом этаже в нее никак не вписывается. Пулю ему в череп вкатили из того же ствола. Получается, что Француз завалил троих в палате, спустился на первый этаж, грохнул охранника, вырубил камеры, свистнул из компьютера жесткий диск с записями, вернулся в постель и помер. А перед этим еще успел куда-то запрятать этот самый жесткий диск.

– Да, это не версия, – со вздохом согласился Беглов, – это бред сивой кобылы. А жаль. Красиво могло срастись, да и твоим охламонам на руку: дело закрыто ввиду смерти подозреваемого… А как-нибудь отсечь этот пост видеонаблюдения нельзя?

– Что отсечь – труп с огнестрелом? Ты в своем уме?

– Да, – признал депутат, – что-то я сегодня… Настроение какое-то нерабочее. Да оно и понятно. Чего напрягаться, если дело сделано? Версии пускай твои подчиненные строят, им за это из бюджета деньги платят, и немалые. А нам не грех и попраздновать. Так ли, этак ли, а проблема решена: Француз заткнулся и больше никому ничего не скажет. Никогда.

– Даже не верится, – поддакнул его превосходительство. – Просто гора с плеч!

На последней ступеньке лестницы, уже поставив одну ногу на усеянный старыми желудями и сухими прошлогодними листьями песок, Владимир Николаевич Винников остановился и обернулся назад, словно проверяя, не крадется ли за ними некто, увешанный записывающей аппаратурой, с микрофоном направленного действия в руке. Подозрительность давно вошла в плоть и кровь заместителя генерального прокурора, став основой его естества. Заверениям Василия Андреевича Макарова в полной безопасности этого места и гарантированной конфиденциальности ведущихся здесь переговоров он не верил ни на грош. В кармане его легкой спортивной курточки, как всегда, лежал включенный на запись цифровой диктофон, чувствительный микрофон которого прятался под воротником: Винников привычно копил компромат на друзей и деловых партнеров и не менее привычно допускал, что они в данный момент заняты тем же.