Андрей Воронин - Спасатель. Серые волки

– Скопцов, – послушно поправился он. – Или, если хочешь, Соколов-Никольский.

– Это слишком длинно и вычурно, – объявила Марта. – И вообще, я не желаю ничего слышать об этом слизняке.

– О покойнике либо хорошо, либо ничего, – напомнил Андрей.

– Скажи это историкам, – хладнокровно парировала Марта. – А еще лучше – себе. Ты ведь тоже пропахал довольно глубокую борозду на ниве описания преступлений сталинских палачей. Заметь, покойных. Да и не только их. Вспомни хотя бы серию опусов о золоте партии!

– Истина выше традиций и предрассудков, – предпринял слабую попытку сопротивления Липский.

– Вот то-то и оно, – спокойно добила его Марта. – А истина проста и известна нам обоим: он был слизняк. И умер, как слизняк: заполз, куда не следовало, вот его и растоптали. По крайней мере, я так предполагаю. Да нет, я в этом уверена! Потому что он шел к этому всю свою сознательную жизнь. Нельзя умереть своей смертью, постоянно из принципа перебегая Новый Арбат на красный свет… Не понимаю, зачем тебе понадобилось говорить о нем за столом. Ты что, без денег? Не пытайся сэкономить таким путем, лучше скажи прямо, я расплачусь сама…

Андрей улыбнулся, хотя испытываемые им в данный момент чувства были весьма далеки от веселья.

– Что? – держа на весу вилку, настороженно спросила Марта. – Что ты скалишься, Липский? Только не говори, что раскошелился на обед в дорогом ресторане исключительно ради того, чтобы поговорить о Скопцове!

Андрей молча развел руками, стараясь не обращать внимания на компанию подвыпивших кавказцев, которые откровенно пялились на Марту, вслух обмениваясь замечаниями по поводу ее внешности. Замечания балансировали на грани непристойности и явно были готовы перейти эту грань в любой момент, а их авторы пребывали в расцвете сил, причем как минимум двое сильно смахивали на профессиональных спортсменов.

Разумеется, при желании Марта могла засудить их всем скопом – хоть оптом, хоть в розницу, – но, во-первых, постфактум, а во-вторых… Во-вторых, Андрей просто ненавидел чувствовать себя ущербным, бессильным и неспособным на такой простой, естественный мужской поступок, как защита чести и достоинства близкой ему женщины. То есть на поступок как таковой он был-таки способен, но вот эффект обещал стать довольно жалким – размажут по полу, разотрут, как соплю, вот тебе и весь эффект.

Давайте, подумал Андрей, разрезая отбивную. Давайте-давайте, упрекайте меня в шовинизме, говорите о всеобщем равенстве и братстве – ну, или, как минимум, о толерантности и необходимости соблюдения политкорректности. Давайте, начинайте! Я даже с вами соглашусь – пусть не во всем, но во многом. Хотелось бы согласиться по всем пунктам, но пока что-то не получается. Согласен, тупого, наглого быдла хватает среди представителей любой народности, и в Москве его проживает не меньше, а намного больше, чем где бы то ни было. Но! Заметьте, господа: коренное русское быдло сидит себе в своих Бутово и Марьино, дорогие кабаки ему не по карману. А эти – вот они, голубчики, любуйтесь! И самое обидное, что быдлом их с чистой совестью не назовешь. Независимо от наличия или отсутствия энного количества высших образований, у себя дома каждый из них – образец воспитанности и хороших манер. А здесь они ведут себя как оккупанты, каковыми, в сущности, и являются. Вот вам, кстати, еще один парадокс современности: все уверены, что война идет на их территории, а оккупированы на самом деле мы. Ясно, что не они это начали, так ведь и не мы! Я лично ни на чью территорию войска не вводил, а разбираться с этими крепышами, похоже, все-таки придется именно мне. И что прикажете делать? Молчите? Так я вам скажу. Пырну вилкой в яйца, а потом пускай убивают на здоровье. Неполиткорректно и где-то даже не по-мужски, зато хотя бы у одного и хотя бы на время пройдет охота принародно обсуждать чужих женщин, как привокзальных шлюх…

– Андрюша, – неожиданно мягко, почти просительно окликнула его Марта, – не надо так смотреть. Ты же их провоцируешь! Не волнуйся, у меня есть газовый баллончик…

– Ты сама-то хоть поняла, что только что сказала? – с горечью спросил Андрей, отводя взгляд от компании за угловым столиком. – Эмансипация эмансипацией, а за такие слова недолго схлопотать иск об оскорблении чести и достоинства.

– Такие дела – моя специальность, – сообщила Марта. – Так что дерзай.

– И это жизнь?! Уйду в монастырь. Или лягу в больницу.

– В психиатрическую?

– Я еще не решил. Возможно, но, скорее всего, в какую-то другую. Собственно, к этому и сводится суть дела, по которому я осмелился тебя побеспокоить. Мне нужны твои связи и твоя пробивная сила, чтобы занять койко-место в одной из московских клиник.