Сергей Зверев - Ударная война

Алик терпеливо ждал, пока истощится поток мата. Бить уже надоело, пора было переходить к настоящим пыткам. Если, конечно, не поумнеет и не начнет сотрудничать.

– Долго еще будешь ругаться, полковник? На твоем месте я бы подумал о собственной шкуре.

Донеслось, сквозь зубы:

– Иди ты на х…, узкоглазый!

Один из помощников покачал головой осуждающе:

– Какой грубиян, а! Надо ему язык отрезать.

– Я тебе потом знаешь сколько частей тела отрежу!

Пришлось пнуть. Еще раз. Еще. Русский затих, угрюмо глядя на нависающих над ним китайцев. Судя по выражению глаз, говорить вообще не собирался, хоть на части режь.

Алик терпеливо продолжил:

– Ну что тебе стоит разблокировать взрыватель боеголовки? Ты же в состоянии это сделать. Получишь много денег, останешься жить, друзей своих спасешь, тех, что в кузове спят. Если уж так не хочешь предавать Родину, то можешь поселиться в другой стране, найти себе новую Родину, не все ли равно? Будешь и дальше наукой заниматься, но в более лучших условиях, чем до этого.

– Ну-ну, давай, обещай, коротышка, ночь длинная.

– Не хочешь по-хорошему, полковник, будет по-плохому. Я начну подвергать тебя настоящим пыткам, даже специального мастера боли вызову, станешь умирать медленно-медленно, охрипнешь, потеряешь дар речи, тебе переломают все кости, вырвут язык, выдернут все зубы, все ногти, все волосы, но ты все равно будешь испытывать жуткую боль каждый раз, когда мастер вновь приступит к своей работе. И так будет несколько месяцев. Подумай сам, зачем тебе такие мучения? А друзья твои? Они ведь погибнут из-за твоей несговорчивости. Завтра же и погибнут. И никто их не вспомнит как героев, будут считать нелегалами, убитыми при переходе китайской границы. Этого хочешь?

Ответом было молчание. Вроде бы и правильно, вроде бы и должен задуматься, но вот блеск глаз говорил, что все равно будет стоять на своем.

Алик вздохнул устало. Попытался вновь воздействовать словами:

– Не разблокируешь ты, я вызову другого специалиста. Пусть и денег затрачу на это, но в конце концов свое получу. А вот ты… ты умрешь напрасно. Умрешь в муках. Подумай хорошенько, полковник. Времени тебе до утра, все взвесь, обдумай и помни о своих друзьях, что спят в кузове грузовика. Они умрут в случае твоего отказа.

Алик приоткрыл полог палатки, поманил своих:

– Унесите его. Но снотворным не накачивайте, пусть думает.

– Хорошо, господин.

Батяня вернулся к остальным несколько возбужденным, рядом с палаткой удалось услышать пусть и не все, но тех отрывков хватило для составления общей картины; дело несказанно облегчилось, атомного взрыва можно не опасаться, боеголовка так и осталась неразблокированной.

Он уселся поудобнее, кивнул в сторону палатки:

– Короче, так, мужики. Тот избитый, которого в палатку таскали, оказывается, специалист по радиоразведке. Алик пытается уговорить его разблокировать боеголовку. Но наш уперся и послал его подальше. Китаец дал ему времени до утра…

Никитин перестал заглядывать в опустевшую сумку, поднял глаза:

– Ну, тогда стрелять их всех, к чертям, и захватывать боеголовку. Разве нет?

Петрович уловил что-то неясное в голосе майора, пихнул подрывника, уже потянувшегося к пульту:

– Погоди пока, Костя. Дослушай.

– Ага.

Батяня указал на ближайший грузовик, пояснил:

– Этот пленный не один. Есть еще несколько человек. Я до конца, правда, не понял, но похоже, что это одна из двух предыдущих групп, тайная которая, и всех их собираются расстрелять на границе якобы как нелегалов. А то и раньше, если радиоразведчик упрется рогом и не станет разблокировывать боеголовку. Такие вот дела, мужики. Такие вот дела…

Снайпер отозвался, тоже все слышал:

– Я могу отстреливать тех, кто попытается убить пленных. Только остальных берите на себя, особенно «братков», у каждого «калашников».

Никитин пошевелил пультом, внес свое предложение:

– Да они разбегутся все, едва взрывы увидят. Их бы на устройства направить, а там я с ними разберусь.

Петрович не стал ничего вносить, посмотрел ожидающе на Лаврова.

Майор оглядел стоянку, задержался взглядом на палатке.

– Этого Алика бы пристрелить, остальные как стадо баранов ничего не смогут без него сделать. Будут метаться и вопить со страху. Ну и «братков» не мешало бы успокоить, эти взрывов не испугаются, залягут и отстреливаться начнут.

Петрович кашлянул. Сказал твердо:

– Алика не трогайте, я с ним сам разберусь.