Сергей Зверев - Ударная война

Майор указал Никитину на дальний тамбур.

– Сходи, пятого проверь. Если живой, то тащи сюда. Будем задавать вопросы.

Спустя несколько минут старлей вернулся. Тащил за шиворот пятого; снайпер ничего другого не придумал, как зарядить вскользь по голове, отчего бедолага потерял сознание и весь был в крови, но все-таки оставался живым. Никитин дотащил, бросил к остальным, те перестали корчиться, проморгались, боязливо поглядывали на майора, но больше на пистолет-пулемет в его руках.

Лавров подождал немного. Потом пнул ближайшего и громко спросил:

– Где боеголовка?

Четыре пары расширенных глаз уставились на него.

– Как… какая… бо… боеголовка?

Лавров пнул сильнее. Пояснил:

– Которую вы охраняли!

– М… мы ничего не… не охраняли…

Третий пинок был еще сильнее:

– А какого хрена вы здесь делаете в таком случае?

Те начали отползать, опасаясь, но натолкнулись на Никитина. Втянули головы в плечи. Смотрели то на майора, то на старлея поочередно. Самый отходчивый попытался объяснить, видя, что можно вполне реально с жизнью распрощаться:

– Нас в Свободном попросили сесть в этот вагон и доехать до Благовещенска. Денег дали, выпивки… вы че, мужики? Мы ни о какой боеголовке не знаем…

Лавров удержался от четвертого пинка, не следовало калечить и запугивать, похоже, эти пятеро действительно не при делах. Глянул сурово:

– Местные, что ли?

Все дружно закивали.

– Местные… Мы сидели на путях, выпивали. Подошел какой-то узкоглазый, сказал, что есть работа в Благовещенске, вагон разгрузить надо, ну мы и согласились, тем более денег дал и водки почти ящик. В вагон этот посадил, мол, на нем доедем, а там разгрузим и назад своим ходом вернемся. Вот…

Никитин убрал пистолет. Присел над подстреленным, принялся пережимать артерии, останавливая кровь. Пихнул ближайшего:

– Тряпки почище есть какие-нибудь?

– Есть…

– Неси.

Скоро десантники покинули вагон, дождавшись Петровича и предупредив пострадавших от штурма, чтобы молчали и валили побыстрее домой, иначе их не только побьют, но еще и перестреляют. Туманно намекнули, что проводится секретная операция по перехвату атомного оружия. Мужики скоренько подхватили товарища и еще скорее оставили опасное место, даже не оглядываясь.

По дороге догнал Кравцов. Увидев, что настроение у всех мрачное, не стал обсуждать детали. Никитин посмотрел на него, хмыкнул и сказал:

– Ну ты, мля, и зверюга…

– Не понял. Что не так-то?

– Мужика чуть не угробил, стрелок хренов.

Кравцов начал возмущаться, но увидел, что Никитин довольно усмехается. Сплюнул и до самой машины не произнес ни слова.

Кошка выскочила из машины, едва открыли двери. Но никто не стал ее ловить, не до этого было, сама дорогу найдет, не маленькая. Десантники расселись, Петрович завел мотор, поехал к дому. Все молчали, да и о чем говорить? Состав оказался пустым, боеголовку уже сняли с него, так что теперь попробуй ее найди. Необходимое время потеряно, вполне возможно, что искомое уже в Китае или же рядышком с границей в неизвестном месте.

За окном проносился вечерний Белогорск, уже проглянул безразличными красками, померк, не представляя интереса. Больше здесь ничто не задерживало, задание провалено, шпионские игры не для прямолинейного десанта, пора отзваниваться в Москву непосредственному командованию и ждать эвакуации. А то и вовсе – принимать помощь Петровича, обещал же помочь с документами…

Петрович невозмутимо следил за дорогой. По нему и не скажешь, что слишком огорчен. Видать, такие провалы уже случались в его карьере и он привык к подобному. А может, и виду не подавал, сам же говорил, что лишние нервы ни к чему, пропадают сон и аппетит, а это весьма хреново для здоровья. Может и так быть – самообладание у разведчика железное, в душе могучий заряд оптимизма, нервы как канаты, и он все еще надеется отыскать боеголовку.

Лавров закрыл глаза и откинулся на сиденье. Думать ни о чем не хотелось, да и всплеск адреналина при штурме вагона уже прекратился, тянуло в сон. Тем более последние дни прошли в напряженном ожидании, практически как на иголках, и это сказывалось ощутимо, словно пропала цель, перестала быть видимой, и тело запросило покоя и неподвижности…

К дому подъехали уже в полной темноте, ночь окончательно вступила в свои права. Петрович загнал машину в сарай, закрыл ворота и ушел в дом тормошить компьютерщика на предмет предыдущих остановок состава, особенно его интересовала станция