Феликс знал, что уснуть уже не сможет. Он вытащил из кармана план, нарисованный твердой рукой старика Моргенштерна, и долго внимательно изучал его, стараясь запомнить до мельчайших деталей.
Наконец он понял, что стоит закрыть глаза, как тут же схема встанет у него перед глазами так же явственно, как сейчас он видит оконную раму.
— Да-да, все хорошо, — прошептал он и принялся рвать план на мелкие кусочки.
Когда эта процедура была закончена, Феликс поднялся с кровати и, уединившись в туалете, спустил все клочки в унитаз.
* * *
Когда за Феликсом пришел надзиратель из другого корпуса, старик Моргенштерн бросил прощальный взгляд на своего нового друга, на человека, которому он доверился от начала и до конца. Феликс ободряюще кивнул: дескать, ничего, герр Моргенштерн, игра еще не кончена, все у нас впереди. Вы будете свободны, только мне надо выбраться отсюда, что-что, а слово держать я умею.
На прощание Феликс пожал герру Моргенштерну руку как старому приятелю, с которым предстоит еще не раз встретиться, пусть даже и не скоро.
Уже покидая палату, недавний больной оглянулся. Старик смотрел на него широко открытыми глазами. Феликсу показалось, что он прощается с ним навсегда.
— Ничего, — подмигнул герру Моргенштерну его в недавнем прошлом сосед, и дверь за ним закрылась.
В камере, куда вновь вернулся Колчанов, все было на своих местах, словно ничего не случилось.
«Только бы дождаться конца срока, — думал Феликс. — Тогда я…»
Но что будет тогда, он не представлял, хотя прекрасно понимал, что добыть спрятанное в крепости золото будет совсем непросто. Однако Феликс Колчанов, пасующий перед трудностями, уже не был бы Феликсом Колчановым.
Бесконечно медленно тянулись однообразные дни в заключении. По ночам Феликсу не спалось. И он от нечего делать начинал придумывать, как попасть в крепость, хотя он даже не представлял себе, что сейчас находится на ее территории. В конце концов это ему надоедало, и он начинал вспоминать свою прошлую жизнь. Это приносило ему какое-то облегчение.
Во всех тюрьмах, где бы они ни находились, нравы похожи. И в австрийской тюрьме, хоть она была и намного комфортабельнее российских, так же процветало то, что мы называем стукачеством. Один из больных, лежавших в углу палаты, подслушал кое-что из разговора Феликса со стариком Моргенштерном. Он мало что понял, поскольку не знал русского, но обо всех своих догадках рассказал старшему надзирателю.
Тот появился в камере Колчанова совершенно неожиданно.
— Послушай, — начал тюремщик как бы издалека, — через несколько дней тебя освободят.
— Да, освободят, жду не дождусь, — сказал Феликс, глядя на своего в общем-то симпатичного седовласого стража.
— Так вот, я знаю, что старый эсэсовец передал тебе кое-какие планы.
— Планы? Мне? — изумленно вскинул брови Колчанов.
— Да-да, тебе, — приблизившись к Феликсу, сказал надзиратель.
— Что за бред! Здесь какая-то ошибка. Ничего он мне не передавал.
— А о чем, если не секрет, вы с ним разговаривали?
— Ну о чем обычно говорят люди в его возрасте? Герр Моргенштерн рассказывал мне о своей жизни, о войне, хотел попрактиковаться в русском, который, кстати, знает отлично.
— А вот мне известно другое: он передал тебе какой-то план. Я бы хотел его посмотреть.
— Посмотрите, если вам так хочется. — Феликс показал две пустые ладони.
— Ну что ж, приятель, я вижу, ты не очень разговорчив. Так вот, ты можешь задержаться в этой тюрьме, даже не в самой тюрьме, а в тюремной больнице, если, конечно, останешься жив.
— Ничего он мне не передавал! — Колчанов понял, что надо быть осторожным, если он не хочет действительно опять очутиться на больничной койке. — Да, он говорил мне о каком-то золоте, которое эсэсовцы вывозили из России. Но все это бредни. По-моему, старик давным-давно пребывает в маразме.
— План, — настойчиво повторил старший надзиратель, — я хочу увидеть план.
— Нет никакого плана! Он дал мне бумажку, на которой что-то было нарисовано. Но я давно уже вышел из того возраста, когда бредят пиратскими кладами! Я порвал эту дрянную бумажку и спустил в унитаз. Если герру надзирателю интересно, то он может спросить у того, кто ему настучал.
— Но, я надеюсь, ты запомнил план?
— Ничего я не запоминал! Если вы полюбопытствуете и заглянете в мое судебное дело, то узнаете, что мне отшибло память. И вообще я не верю в клады, у меня одна-единственная мечта — поскорее выйти на свободу.
Читать дальше