Виктор Доренко - Золото Рейха

«Нет, жива, — с облегчением вздохнул он, — просто дышит неглубоко и часто. А я-то хорош, черт знает что лезет в голову. Самое страшное уже позади, теперь не пропадет…»

Девушка спала, закутавшись в одеяло, хотя ночь была теплая, даже жаркая. Веки ее чуть заметно подрагивали. И Феликс вспомнил: он где-то слышал, что когда вздрагивают веки, то это значит, человек видит сон. Сон, наверное, был спокойным и даже приятным, потому что Марина улыбалась.

«Может, плюнуть сейчас на все, сесть в машину и поехать? — подумал Колчанов. — Конечно, сперва буду мучаться, но время все лечит. Как все-таки трудно сказать „нет“, особенно женщине!» — подумал Феликс, забираясь на печку.

Он устроился на жестком матрасе и, даже не раздевшись, мгновенно уснул.

Единственной уступкой, которой Феликс сумел добиться от Марины, было то, что она отправила брату прямо из города телеграмму, в которой сообщала, что уезжает на неделю и просила за нее не беспокоиться.

Феликс запретил ей ссылаться на него:

— Для Виталика мы даже не разговаривали с тобой, ясно тебе?

— Куда уж яснее! — весело ответила Марина, которая и не пыталась скрыть переполнявшую ее радость.

Обычно, когда человек уезжает из родного города, он прощается с ним, в последний раз глядит на знакомые улицы и здания, чтобы сохранить их в памяти. Марина же, наоборот, смотрела на Смоленск так, как смотрят люди, приехавшие в город впервые. Но при этом ее не удивляло даже то, что ее спутник с собой почти ничего не берет из вещей.

— Главное в дороге — это деньги, — учил ее Феликс. — Все, что понадобится, можно купить. Нечего таскать лишнее.

— Может, ты и прав, — согласилась она.

— Не может, а точно, — авторитетно заявил Колчанов.

Она и сама не стала заезжать домой, лишь забежала в универмаг, чтобы купить пару смен белья. Тут Феликс сообразил, что вчера Марина решила действовать наверняка, потому что, как выяснилось, документы она прихватила с собой. Значит, знала, что ей не откажут. Единственное, чего опасался теперь Колчанов, так это того, что может приехать Виталик, и тогда придется врать, оправдываться. Но пронесло: видимо, на рынке дел хватало.

Уже в шесть часов вечера вишневый «Лендровер» выехал из деревни Булгарино. Хоть Феликс и любил воспетую классикой быструю езду, гнать машину не стал. Стрелка спидометра застыла возле цифры «80». Проносились мимо деревни, оставались в стороне города. Остановки не были предусмотрены. Колчанов сменял в магнитоле одну кассету за другой. Марина, сперва возбужденная отъездом, теперь выглядела слегка грустной и усталой.

Когда солнце окончило свой дневной путь, получилось так, что оно садилось точно в самый конец дороги, уходившей прямой линией к горизонту. Раскаленный диск коснулся земли, и заполированный колесами машин асфальт внезапно вспыхнул ярко-красным цветом. В эту минуту Феликсу даже показалось, что машина не едет, а плывет по красной реке. Мелькнул и остался позади еще один километровый столб. Указатель известил, что до Бреста осталось пятьсот десять километров. Вот уже половина солнечного диска скрылась, вот от него осталась только четверть, и наконец вспыхнул последний ярко-зеленый луч, пронзительный и нереальный. А затем мир стал быстро окрашиваться в серые тона.

До этого Феликсу было не по себе. Он физически ощущал присутствие рядом с собой Марины. Его тяготило молчание, он то и дело бросал косые взгляды на девушку. А та тоже чувствовала себя не совсем в своей тарелке. О том, что она нервничает, говорили ее руки. Она то сцепляла пальцы, то разнимала их, то принималась теребить какую-то бумажку.

Но вот исчезли последние закатные лучи, наступил полумрак. Исчезла резкая очерченность линий. Жара спала, стало легче дышать.

— Это ничего, что я молчу? — сделав над собой усилие, спросила девушка.

— Мы не договаривались о том, что ты должна развлекать меня по дороге. Но вообще-то триста пятьдесят километров в полном молчании — это что-то новое в моей практике.

Марина хмыкнула.

— Это я виновата. Наговорила тебе черт знает чего, вот ты и смотришь на меня, как на мумию. Небось думаешь, скажу слово, а она за свое возьмется.

— Да нет, мы вполне с тобой ладим.

— Когда молчим?

— Угадала.

Феликс выключил автомагнитолу и чуть-чуть прибавил скорость. Машина сзади, уже пытавшаяся его обогнать, приотстала.

— Я вчера даже не узнала тебя с самого начала, — рассмеялась Марина. — Видела-то последний раз, когда была еще девчонкой. И знаешь, такое странное ощущение… Раньше мне казалось, что между нами пропасть в смысле возраста. Ты взрослый дядя, а я ребенок. А вот теперь разницы почти не чувствую.