Лев Пучков - Полигон смерти

Основная масса присутствующих приняла слова ЧП спокойно: предварительные переговоры были проведены, примерные требования и условия все знали, никого силком сюда не тащили, сами подписались.

Но тут же обозначилась группа недовольных — и как раз те, о ком предупреждали аналитики.

— Слышь, начальник! Ты давай так резво не гони, осади мальца, — борзо выступил от имени всех недовольных огромный, как гора, Блязидури Тхвобадзе. — Что надо, будем делать, не вопрос. Но мы люди вольные, куда хотим, туда едем, тут ты нам не указ. Ты чо тут, в натуре, кичу, что ли, хочешь устроить?! И потом, ты чо там прогнал, я не понял: какие, нах, штрафы? Ты кого, нах, карать собрался? Ты сам понял, вообще, что прогнал, нет? Ты щас сам такого косяка упорол, что дальше просто некуда!

Все присутствующие притихли и насторожились.

Тхвобадзе был известным беспредельщиком и славился дурным нравом, многие из братвы его знали и побаивались, поскольку за ним стояла многочисленная и кровожадная «семья». А ЧП был организатором всего этого сборища, и на его стороне выступали все авторитетные «семьи» Курково.

Все понимали, что сейчас кому-то придётся «прогнуться», или добром дело не кончится: намечался производственный конфликт с самыми непредсказуемыми последствиями, который в перспективе обещанных дивидендов никому был не нужен.

— И что вы предлагаете? — деловито и спокойно спросил ЧП.

— А ты чо, сам не допёр? — удивился Тхвобадзе. — Я чо, на мегрельском говорю?! Я ж русским языком сказал: осади, бл…! Никаких, нах, приказов, никаких штрафов, никаких «кар»! И будем ездить и ходить куда хотим, ты нас на цепь не посадишь.

— Есть люди, которые поддерживают это мнение? — уточнил ЧП. — Если да, прошу поднять руки.

Тотчас же взметнулись четыре руки плюс пятая самого Тхвобадзе, хотя его никто и не просил.

— Да, вижу, — тихо доложил командир «Арсенала». — «эФ», будь ласка, пометь «объекты».

Бунтари сидели в левой перекладине буквы «П», причём некомпактно: трое — и Тхвобадзе в том числе — в верхней части, рядом, и двое в розницу, где-то посерёдке, с интервалом в три лица.

Феликс взял свою ручку и «ткнул» в каждого из протестующих.

— Есть захват, — доложил командир «Арсенала». — Спасибо, цели взяли.

Движение Феликса не осталось незамеченным: Тхвобадзе привстал и с детской непосредственностью полюбопытствовал:

— Я не понял… Это чо такое сейчас твой пацан сделал?

— Маркеры поставил, — буднично сообщил Феликс. — Теперь вы в «сетке».

— Итак? — запросил командир «Арсенала».

— Работайте, — разрешил ЧП.

— В какой, нах, се…

Слово оборвалось на первом слоге: стена напротив столов вдруг плюнула щепой и обзавелась сразу пятью отверстиями, непредусмотренными строительными нормативами.

Пятеро бунтарей были отброшены далеко назад, вместе со стульями. Троим начисто снесло головы, они раскололись и разлетелись вдребезги, словно взорвались изнутри, а в телах двоих образовалось по огромной сквозной пробоине. Кровищи вокруг было — словно на хорошей скотобойне.

— Спасибо, это было наглядно, — поблагодарил ЧП командира «Арсенала» и всё тем же спокойным тоном обратился к ошеломлённой аудитории: — Ещё вопросы есть?

В столовой стояла мёртвая тишина, разбавляемая прорывающимся в нескольких местах рвотными позывами. Люди завороженно смотрели на обезображенные тела, переводили взгляды на отверстия в стене, через которые бодро сквозили лучи света, и… нет, никто из присутствующих не роптал и не призывал к немедленной мести.

Вопросов не было.

— Замечательно, — констатировал ЧП. — Будем считать, что обо всём договорились.

— Это очень старый дом, — с гордостью сообщила Катя. — Он входит в реестр культурного наследия области. До революции это была контора заводоуправления промышленника Сабурова, а сейчас здесь проживает творческая элита нашего города.

— Угу…

Дом выглядел как все прочие здания в округе: ничем не примечательная трёхэтажная «сталинка», однако я не стал возражать и почтительно «угукнул». После Москвы с мемориальными табличками едва ли не на каждом здании местечковое культуронаследие воспринималось как детская наивность, но я был не в том состоянии, чтобы участвовать в дебатах об особенностях местной архитектуры.

Уютное местечко притаилось на третьем этаже.

Привычная равносторонняя площадка отсутствовала, здесь был широкий длинный коридор, насквозь пронзавший весь этаж, заставленный всякой всячиной: детскими колясками, санками, лыжами, большими деревянными лопатами для чистки снега, коробками и ящиками, старыми стиральными машинками и прочей атрибутикой советской эпохи.