Баян Ширянов: Последняя битва Пономаря

– …попробовать договориться. А нет – тогда…

– …какая-то: держать Основателя…

– …на коротком поводке…

– …его помощи нам не обойтись. Он уже харизматик…

– …никого не интересует. Вот когда весь мир будет нам пятки лизать…

– …самоубийца. Не пойдет он на это. А гордость…

– …выводить по праздникам…

– …может, и согласится…

Все эти обрывки фраз копошились в голове Михаила Львовича до тех пор, пока они, словно пазлы, выстроились сами собой в совершенно четкую картину. Грибоконь вдруг с необыкновенной ясностью осознал, что с самого начала не контролировал своих апостолов. Что это они с ним, а не он с ними, вели игру, все дальше и дальше завлекая в болото секты. И что теперь, когда он вышел на свободу, для него все будет так, же как и в зоне. Никакой разницы. Но если в зоне он работал большей частью на себя, то теперь его заставят вкалывать на благо им же созданного монстра, Космэтики! И, судя по речам Апостолов, аппетита этого чудовища хватит на весь Земной шар!

Остатки сонной одури вмиг слетели с Шамана. Чтобы окончательно не стать марионеткой в лапах космэтистов, следовало бежать. И бежать немедленно, пока они там завязли в своих спорах.

Михаил Львович спустил ноги с кровати. Он оказался в нелепой шелковой пижаме в розовый горошек на синем фоне. Когда его успели обрядить в такое убожество, Грибоконь не помнил. Встав на пол, он прошелся босиком по комнате, поискал в темноте одежду, но поблизости ничего подходящего не оказалось. Стараясь не шуметь, Шаман выглянул за дверь. За ней оказался коридор, в конце которого чернела металлическая дверь. Вожделенный выход.

На цыпочках Михаил Львович прокрался к ней и, натянув чьи-то подошедшие по размеру ботинки, попытался открыть замки. Это ему удалось, но едва он отворил дверь, как завыла-замигала сирена. И Грибоконь, повинуясь зековской привычке, моментально сел на корточки, обхватив голову руками. Через мгновение он сообразил, что не стоило этого делать и опрометью бросился на лестницу.

Он успел пробежать несколько пролетов до первого этажа и даже выскочить на улицу, но Апостолы, устремившиеся в погоню, настигли несознательного Основателя, повалили…

Когда Грибоконь пришел в себя, он несколько минут не мог понять, где он, и почему его правая рука вдруг в гипсе. Вокруг были пустые аккуратно застеленные койки, на двух окнах – фигурные решетки. Больница. Но как и почему он здесь?

И вдруг память словно проснулась и Грибоконь вспомнил сумасшедшие события вчерашнего, или позавчерашнего? дня. Поняв, что бежать ему так и не удалось, Шаман невольно испустил тихий стон. На этот звук дверь в палату приоткрылась и показалась синяя медицинская шапочка.

– Он очнулся. – Сказала синяя шапочка.

Почти сразу послышались уверенные шаги и в проеме двери возник Пашка-Кулак.

– Зря ты так, Михаил. – С ходу начал Ладушкин. – Ой, зря.

– Что «зря»? Что происходит? – Попытался сыграть недоумение Шаман.

– Не надо играть. Тебя глаза выдают. – Констатировал Апостол. – Да и всю нашу с тобой эту беседу мы проверили ясновидением.

– Значит, глаза-таки не выдают. – Попытался усмехнуться Грибоконь, но обнаружил, что сделать это разбитым ртом непросто.

– И глаза тоже. – Настаивал Ладушкин. Михаил Львович не ответил, ожидая продолжения.

– Так вот. Долго я говорить не буду, знаю все что ты мне в ответ можешь сказать, так что выслушай свой приговор. – Пашка-Кулак вздохнул, то ли набирая воздух, то ли действительно жалея незадачливого Основателя. – Отныне и навсегда, пока Космическая Этика не захватит власть во всем мире, ты обречен быть фигурой умолчания. Все будут знать, что ты жив, мы иногда будем предъявлять тебя восторженным толпам, от твоего имени будут выпускаться книги и все такое, ты, если захочешь, будешь вести цикл передач на телевидении, но!.. Ни одного шага больше ты не сможешь сделать без нашего ведома. За тобой будет постоянный контроль, как приборный, так и ясновидческий. К тебе будут приставлены слуги, они же стукачи и телохранители. Любое твое желание будет выполняться моментально. Но для этого ты не должен нам мешать.

Мы тебя сделали богом местного разлива. Мы же можем и шею тебе свернуть. Поверь, мертвое божество работает лучше, чем живое.

– Я помню это… – Прохрипел пересохшим вдруг горлом Грибоконь.

– Сейчас ты все равно пытаешься найти выход из нашей кабалы. – Усмехнулся Ладушкин. – Думаешь, прикидываешь. Еще раз говорю тебе – чем раньше ты оставишь надежду вырваться, тем быстрее заживешь легко и спокойно.