Баян Ширянов - Последняя битва Пономаря

– Ты, Шаман серьезный мужик, сидеть тебе еще долго, так что думай: или мы за одно, или порознь.

– И за что мы с тобой должны быть? За воровской закон?

– За справедливость.

– Это когда блатари жируют, а мужички вкалывают за них?

– Это когда мы порядок держим.

– А пайку отбирать последнюю это порядок?

– Не сговоримся. – грустно констатировал Крапчатый. – Что ж, смотри, Шаман. Я тебя предупредил.

– Предупредил. – Согласился Грибоконь. – Только и я предупреждаю. Я могу прямо сейчас, и пальцем не шевельнув, замочить и тебя и всех троих прихвостней!

Шестерки-охранники вора угрожающе привстали, но Крапчатый остановил их:

– Что ж, верю. Только прикинь сам, стоит моим ребяткам посадить на перо одного из твоих прихвостней – как за весь твой авторитет никто и корки обглоданной не даст.

– Бабушка дедушку попугивала… Если я про такое узнаю – первым будешь ты. – Прищурился Михаил Львович.

– Не посмеешь. Тебе только сейчас кум пропистон вставил!

– Кум сам меня ссыт!

– Смотри…

Крапчатый подмигнул, но Грибоконь уже был готов. Энергия Космической Этики объяла Шамана и зэк, не обращая внимания на посыпавшиеся на него удары, одним своим приближением сбивая с ног нападавших, чинно удалился.

1.

Пономарь долго пялился на незнакомца, пытаясь сообразить, как же тому удалось попасть в запертую комнату. Первый порыв – вышвырнуть мужика за шкирку – быстро прошел, а вскоре Игорь Сергеевич смог восстановить в памяти историю появления здесь этого человека.

Подсознание и усталость сыграли с целителем странную шутку: засыпая, он все еще продолжал думать о поисках «неподдающихся». И, уже бессознательно отделив свое тонкое тело от плотного, Дарофеев отправился на разведку.

Он опять оказался под Хумском, в том самом монастыре, превращенном в зэковский лагерь. Но тут на глазах изумленного Пономаря картина стала меняться. Колония начала проваливаться под землю. Рушились мощные стены, разваливалось по кирпичику здание общежития арестантов, осыпались тонны земли, уходя в титанический провал, оказавшийся вдруг на месте монастыря.

Никто из зэков, да и их охранников, не успел понять, что случилось, настолько быстро произошла эта страшная катастрофа. Людей словно проглотила зияющая дыра, из которой не было возврата.

Но оттуда, из недр земли, шел сигнал, который и притянул сюда тонкое тело Игоря Сергеевича. Не мешкая, он ринулся вниз и успел-таки вытянуть того единственного, ради которого и прилетел сюда. Человека этого уже изрядно помяло, но он оставался жив и целителю пришлось еще некоторое время приводить того в норму, залечивая многочисленные ушибы и переломы. Когда спасенный оказался вне опасности, Дарофеев успокоился и, не найдя ничего лучшего, как положить его в свою кровать, заснул уже целиком.

Пока целитель восстанавливал в памяти ночные приключения, мужчина успел пробудиться и сел в постели, недоуменно озираясь. Пономарю пришлось в срочнейшем порядке снова усыплять незнакомца.

– Что, монастырь ушел под землю?

Игорь Сергеевич невольно вздрогнул, услышав телепатический голос Вити.

– Да. – Ответил через пару секунд Дарофеев. – Вот, успел спасти только одного…

– Дядя Игорь, а ты знаешь, кто это?

– Пока не выяснял…

– Это Игнат Федорович Лакшин. Майор и начальник тамошней оперчасти.

– Ты хочешь сказать, что я ошибся и притащил не того?

– Нет, того. Он нам подходит. И даже больше чем ты мог бы предположить… – усмехнулся паренек.

– Да? – Пономарь оказался заинтригован. – И чем же?

– Он принимал участие в создании Космэтики…

– Апостол? – Поразился целитель.

– Нет. Но все это делалось под его руководством, или попустительством, или тем и другим сразу… Так что теперь его гложет чувство вины…

– Забавно. – Покачал головой целитель. – Постой, а ты откуда все это знаешь?

– Я уже просмотрел историю Космэтики с самого начала до средины прошлого года. Если бы Лакшин не посоветовал, ее основатель, Грибоконь, так и оставался бы простым зэком…

– М-да… – Дарофеев покачал головой. – Знаковая фигура. И чего же с ним делать?

– Вербовать! Что же еще?

Психика Игната Федоровича оказалась на удивление пластичной. Он практически безо всяких дополнительных стрессов воспринял возможность телепортации и прочих «чудес», на которые был способен Пономарь. Относительно же Космической Этики, Лакшин, как и предсказывал Витя, с ходу заявил: