Борис Сопельняк - Багровая земля (сборник)

– Не знаю, как мангалы, а зази привыкли уважать слово старейшин.

– Ты, номард! [20] Номард – подонок. Как смеешь так говорить о мангалах?! Ты хоть знаешь, кто перед тобой?

– Ты на черном коне, значит, сын уважаемого Джелад-хана. Но зачем ищешь ссоры? Зачем оскорбляешь прохожего?

– Оскорбляю? Я просто называю вещи своими именами. Думаешь, если чуть не до ушей закрутил усы, значит, ты храбрец? Из ослиного хвоста твои усы! Вот так! – зло захохотал он. – Ты не просто номард, ты мурдагав! [21] Мурдагав – мужчина, который торгует своей женой.

Ахмад побледнел и шевельнул плечом – ружье оказалось в его руках. По законам предков он должен был стрелять: то, что сказал Зарин-хан, для пуштуна немыслимое оскорбление. Но, во-первых, на Ахмада смотрели пять стволов, и, во-вторых, Ахмад понимал, что, спусти он курок, опять начнется бесконечная война между племенами.

Зази поставил приклад к ноге и, погасив гнев, сказал:

– Не надо, Зарин-хан. На этой земле и так пролито много крови. Пропусти меня с миром. Меня ждет друг. Ему плохо, и я несу лекарства.

– Нет, вы послушайте, что он говорит! – обернулся Зарин-хан к друзьям. – Он просит, чтобы я его пропустил. На колени, сын шакала и волчицы! Вот сюда! – И Зарин-хан выстрелил в землю.

Пуля взвизгнула у ног Ахмада.

– Не хочешь?! Тогда останешься на этой земле навсегда! – передернул затвор Зарин-хан.

Но выстрелить он не успел. Ахмад это сделал быстрее. Ствол «лиенфильда» еще дымился, а он уже кубарем катился вниз по ущелью. Друзья Зарин-хана открыли бешеный огонь, но попасть в Ахмада не смогли. Тогда трое всадников развернули коней и поскакали по тропе, ведущей на дно ущелья, а четвертый, положив тело Зарин-хана поперек седла, повел черного жеребца в селение.

Ободранный, весь в синяках и шишках, Ахмад скатился в долину. Он понимал, что находится на земле мангалов и его ждет верная смерть. Спрятаться, дождаться темноты и под покровом ночи пробраться домой – другого выхода не было. Но спрятаться негде: каменистое ущелье превратилось в широкую долину, где видна каждая травинка. Куда же бежать?

Вдруг сзади послышался топот копыт. Ахмад остановился. В запасе пять патронов, можно сразиться. А что потом? И тут Ахмад увидел дувалы какого-то селения. «К людям! – мелькнула мысль. – Надо бежать к людям, может быть, они спрячут». Из последних сил Ахмад рванулся к дувалам, и у самых ворот встретил седобородого старика.

– Что с тобой? От кого бежишь? – спросил аксакал.

– За мной гонятся. Хотят убить.

– Убить? – удивился стрик. – За что?

– В меня стреляли. Но я попал первым. Теперь за мной гонятся друзья убитого. Спаси меня, спрячь! – взмолился Ахмад. – А ночью я уйду.

– Ну что ж, гость – посланец Аллаха, – улыбнулся старик. – Я тебя спрячу. Проходи в мой дом и ничего не бойся. Здесь с твоей головы не упадет ни один волос. Так учит пуштунвалай [22] Пуштунвалай – свод неписаных законов чести. .

Ахмад перешагнул порог дома и облегченно вздохнул. Когда он смыл с себя грязь и переоделся в чистый костюм, который дал старик, раздался заполошный стук в ворота.

– Джелад-хан! – звучали возбужденные голоса. – Открой, Джелад-хан!

Ахмад обмер. «Ла-илаха ил-Аллах! [23] Нет бога, кроме Аллаха! За что такое испытание?! Зачем Аллах привел меня именно в этот дом?!» – в отчаянии подумал он.

– Что случилось? – степенно спросил Джелад-хан и открыл ворота.

– Мы гнались за человеком! – кричали всадники. – Он вошел сюда. Мы видели.

– Ну и что? Вошел. Аллах послал в мой дом гостя. Это большое счастье.

– Это большое несчастье, уважаемый Джелад-хан. Твой гость – убийца. Он убил твоего сына!

– Сына? – отшатнулся Джелад-хан.

– Да, он убил твоего единственного сына.

– Не может быть!

– Это произошло на наших глазах.

– Где же мой сын? Где?! Вы бросили его одного! – сверкнул глазами старик.

– Мы погнались за убийцей… А вот и Зарин-хан, – показали они на черного жеребца с телом молодого хана. – Отдай гостя! – требовали всадники. – Ты же не знал, что он убил человека.

– Не знал. Но он – гость.

– К тому же этот парень из племени зази.

– Тем более. Опять начнется война. Пусть кровь моего сына будет последней. А… за что он его?

– Если по правде, – замялись всадники, – Зарин-хан сам виноват. Парень шел в Асмар, Зарин-хан начал его оскорблять, а потом и стрелять. Зази стрелял лучше. Но все равно его надо убить! За молодого хана надо отомстить!

– Нет. Не могу. Нельзя. Нет большего греха, чем нарушить пуштунвалай. Оставьте меня. Нет, стойте! Зарин-хан убит в грудь?