Борис Сопельняк - Багровая земля (сборник)

– Все? – поднял глаза стенографист.

– Нет-нет, не все… Далеко не все. Впереди – самое главное. Был у нас один разговор, в Ливадии. Думаю, сейчас самое время о нем напомнить. Пишите. «Во-вторых, что касается общего вопроса о военнопленных, находящихся еще у немцев, я считаю, что мы должны быстро предпринять что-либо. Количество этих военнопленных – русских, британских и американских – весьма велико. Ввиду того, что Вы не одобрили представленный нами план, что Вы предлагаете вместо него?» Вот теперь все, – устало откинулся на спинку кресла Рузвельт.

Начало марта ознаменовалось крупными победами русского оружия. Успешно завершилась Висло-Одерская операция, в разгаре были Кенигсбергская и Земландская, отлично складывались дела в Восточной Померании, Нижней и Верхней Силезии.

Правда, впереди ждали серьезные испытания под Балатоном, но пока – чуть ли не каждую ночь небо Москвы озарялось салютами в честь победоносных дивизий, освобождавших столицы и крупные города Восточной Европы.

Полюбовавшись фейерверком и задернув штору, Сталин вернулся к столу.

– Подумать только, – раскуривая трубку, сказал он, – в сорок первом на счету была каждая пушка, каждый снаряд, а сегодня мы можем только для салютов держать несколько сотен первоклассных орудий. Или на фронте без них не обойтись? А? Как вы считаете, товарищ Антонов?

– Никак нет, товарищ Сталин. Артиллерии на всех фронтах достаточно. И воюют «боги войны» прекрасно.

– Вот видите, – назидательно поднял трубку Сталин. – А ведь были маловеры, которые сомневались в мужестве, трудолюбии и, не боюсь этого слова, интеллекте советского человека. Были паникеры, были! И мы с ними еще поговорим, – бросил он взгляд в сторону Берии – тот тут же воинственно блеснул пенсне. – Уступают наши пушки, танки или самолеты немецким? Нет. А английским или американским? Тоже нет. А ведь создавалось все это в голой степи, порой под открытым небом. Нет, возможности советского народа еще не исчерпаны, далеко не исчерпаны! – убежденно закончил Сталин. – И он докажет это во время восстановления разрушенного войной хозяйства… Если, конечно, нам не будут мешать, – после паузы добавил он.

Сталин заглянул в какие-то бумаги, недовольно пожевал усы и через мгновенье из добродушного собеседника превратился в строгого, наводящего на всех страх вождя.

– Товарищ Берия, это по вашей части! Что там за возня с пленными? Куда вы их деваете? Мне докладывают, что союзники крайне озабочены судьбой освобожденных ими пленных. От них, мол, ни слуху ни духу. Какое к ним отношение, работают они, учатся или воюют? Почему об этом не знают союзники?

Уловив едва скрытый намек, Берия мгновенно сориентировался и покаянно опустил голову:

– Виноват, товарищ Сталин. Один во всем виноват. Не проконтролировал. Готов нести ответственность. У нас полные мешки писем от бывших военнопленных, – вдохновенно врал он. – Но как их переслать? В Лондон или Вашингтон почтовые самолеты не летают, снаряжать пароход – целая история. И все же мы исправим эту непростительную ошибку, завтра же исправим! Если не возражает Вячеслав Михайлович, – обернулся он к Молотову, – мы перешлем их в посольства. А как доставить письма в столицы, англичане и американцы сообразят сами.

– Ну, вот видите, – подыграл ему Сталин, – есть же выход. Думать надо, товарищ Берия, думать, а не ждать нахлобучки.

Берия снова виновато опустил голову.

– И что они пишут? – поинтересовался Сталин. – Довольны ли оказанным на Родине приемом?

– Не знаю, товарищ Сталин, – развел руками Берия. – Это же письма, через конверт их не прочтешь. Но, судя по личным беседам, довольны. Даже очень довольны! Хотя есть и недовольные… Но в этом виноват лично я.

– Да? – остановился около него Сталин. – Опять вы?

– Не доглядел, товарищ Сталин. Проявил излишнюю мягкотелость. Дело в том, что многие пленные выражают недовольство работой моих подчиненных.

– Вот как? Они слишком строги?

– Наоборот, товарищ Сталин. Искренние патриоты, случайно попавшие в плен, высказывают недовольство работой органов внутренних дел, которые до сих пор не воздали должное перебежчикам, полицаям, власовцам и прочей швали.

– Эт-то недоработка, – нахмурился Сталин. – Серьезная недоработка.

– Исправим, товарищ Сталин, – прижал к груди руки Берия. – Завтра же исправим.

– Сегодня! – прихлопнул по столу Сталин. – А завтра… Завтра несколько писем должно быть опубликовано в «Правде»: хороших, патриотичных писем. И парочку гневных, с критикой благодушно настроенных работников органов внутренних дел.