Владимир Угрюмов - Дикий

Итак, во дворе светло, но пусто. Только микроавтобус стоит боком к дверям. БМВ этот «форд» сделает на трассе элементарно! Значит, гости. Плохо гостям. Ничего гости не изменят. Буржуазия знает правила игра. Наркобуржуазия — и подавно. Не хера гостей созывать…

Мысли пролетают как пули. Несколько мягких прыжков — и я у дверей. Не двери даже, а целый подъезд. Хотя бы план дома знать! План дома не поможет, когда нет концепции. Она же простая, как металлолом, — свидетелей не оставлять. Мы же не в шпионов играем… Один ствол оставляю за поясом. Теперь в правой «Макаров», в левой — запасная обойма. Вдох-выдох, вдох-выдох. Побольше кислорода в кровь. Кислород нужен. Три ступеньки и дверь. Ну-ка, ну-ка, ну-ка! Открыта дверь. Мудаки за ней девяностодевятипроцентные! А мудак — это не Буревестник… Даже дверь не скрипит!

Большая прихожая похожа на зал. На стенах бра. Или как их там. На стенах гравюры в рамах. Или как их там. Столик и кресло. Телефонный аппарат под старину.

Делаю шаги. Прихожая — это не зал. Сам зал чуть дальше. Баскетбольная площадка с диванами и подушками для, бля, коктейлей! Квадратные окна и белые гардины с вензелями. Жалко пачкать ковры кроссовками. Спиной ко мне в кресле кто-то. Захожу боком и вижу спящего. Утонул в кресле и храпит бугай с ежиком на башке… В правой руке «Макаров», в левой — обойма. Бугай открывает глаза, и дотоле расслабленные мышцы его лица начинают что-то выражать — удивление, испуг и еще желание убить. У меня такого желания нет, но надо. Делаю то, что надо. «Пук» всего. Мозги вдребезги…

Каждый раз одно и то же. Дома, лестницы, верхние этажи. Даже рожи одинаковые. Только разные адреса… Перепрыгиваю ступеньки и на втором этаже натыкаюсь на двух парней, курящих в дверях комнаты слева. Они почти успевают достать оружие, но почти — не считается. «Пук» одному, «пук» другому. И еще «пук-пук» контрольные выстрелы. Меняю обойму. Оглядываюсь. Дом богатый, и света навалом. Людей до фига шебуршит по комнатам, хотя честные люди ночью должны спать. Я не сплю, и они не спят — так честно.

Пробегаю коридором второго этажа и толкаю дверь комнаты в — конце коридора. Женщина сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и курит длинную тонкую сигарету. Возле нее сидит мужчина в твидовом пиджаке и галстуке-бабочке. Прямо так на ковре и сидит, гладит женщине коленку. Даю догладить. «Пук» ей, «пук» ему. «Пук-пук» — контрольные пули. Две следующие комнаты пусты. Оказывается, коридор не кончился, просто сделал странную загогулину. Отлично! Если что — убегу от автоматной очереди. Вот и последняя комната на этаже, из нее музыка доносится. Пусть доносится покуда. Я еще вернусь сюда…

Роскошная мансарда наверху и слева открытая дверь, за которой трое мужчин смотрят видик. На экране тоже трое мужчин сидят с фужерами в руках и смотрят в комнату. У смотрящих опять же фужеры в руках. Зеркало? Не зеркало. Надо было не с фужерами сидеть, а с гранатометами лежать в засаде. «Пук, пук, пук» в затылок им. Дергаются, словно в кукольном театре. «Звяк, звяк, звяк» — падают и ломаются фужеры один за одним. Здесь контрольных пуль не надо. Мозги и так вдребезги.

Меняю обойму. Бегу на цыпочках в смежные комнаты и не нахожу в них никого. За смежными комнатами в закутке девица скачет на парне с ежиком. В свете ночника лоснится девичья задница. Дал бы кончить, да ей еще далеко. Кончаю обоих. Девица еще дернулась несколько раз, но теперь это не секс, а просто агония. Ищу по углам и никого больше не нахожу. Бегу обратно на второй этаж и подкрадываюсь к комнате с музыкой. Вламываюсь в дверь и вижу девицу на кровати без всего. Рядом приемник на тумбочке. Мне же не баб заказали, а банкира, мать его!

— Ой! — вскрикивает.

— Лежать тихо! — приказываю и навожу на девицу «Макарова».

— Где хозяин? — спрашиваю.

— Папа еще не приехал. Что вам нужно от папы?

Дочь, значит. Папа, значит. Хреново получается.

— Какая у папы машина?

— У папы серая машина, — испуганно бормочет девица, не сводя глаз со ствола. — А это глушитель? — неожиданно спрашивает она.

— Это глушитель. Какая марка машины у папы? Цвет я уже знаю.

— У папы «мерседес». Вы денег хотите? Папа отдаст. Не стреляйте.

— Договоримся, — вру ей.

Достаю из пояса липкую ленту, намотанную заранее на карандаш. Несколько быстрых оборотов — и девица теперь фиг убежит. Заклеиваю и рот.

— Насморка нет? — спрашиваю.

Девица отрицательно мотает головой.

Отваливаю. Обрываю телефонные провода и выключаю везде свет. Заглядываю в комнату к заклеенной, но та лежит тихо. А музыка орет громко. Убавляю громкость, но свет не выключаю. Стаскиваю девицу с кровати и приковываю наручниками к батарее. Батарея теплая. Холодно по вечерам, и уже топят.