Владимир Угрюмов - Дикий

…Я сперва на нее издали поглядел, походил кругами, подошел ближе и разглядел хозяина. Рослый, лет тридцати, с загорелым лицом и цепким взглядом. Похож на моряка. Продает «моряк» «БМВ-535». Черная машина сверкает на солнце, словно откормленная птица.

— Почем удовольствие? — спрашиваю небрежно и получаю такой же короткий ответ:

— Восемь тысяч «зеленых».

— Понятно. — Я уже влюбился в «птицу», но виду не показываю. — Мы сможем проверить ее на предмет угона?

— С угоном просто, — серьезно отвечает «моряк». — Надо в ГАИ заплатить, и они все сделают. Выпишут ксиву о том, что проверяли.

— Тогда давай торговаться, — предлагаю я.

— Попробуй, — проговаривает «моряк».

Пробую, и у меня получается. Сбиваю цену до семи тысяч, и мы бьем по рукам. Леха тем временем залезает под БМВ — только ноги торчат. Он и в двигатель забирается с головой. Исследует салон.

— Коробка-автомат, — докладывает после. — Два компьютера, ABC, кондишен. Кое-какие еще навороты.

Я сажусь за руль и говорю «моряку»:

— Поехали в ГАИ. В дороге тачку попробую.

«Моряк» молча садится рядом, и мы едем. В ГАИ сверяют номера движка и кузова с данными компьютера. Все чисто. Едем к нотариусу, и я получаю от того доверенность на три года. А «моряк» получает семь тысяч баксов.

— Машина такая большая, а деньги такие маленькие, — хмуро шутит бывший хозяин.

— Всегда так, — соглашаюсь с ним.

К авторынку возвращаемся в черном БМВ на зависть знатокам, хотя таковых здесь немного.

— Класс, босс! — восторгается бодигард по пути. — Такая машина! Два года можно в мотор не заглядывать! Зачем только наши тачки покупают? Только и ремонтируй их. Я тоже хочу фирменную.

— Тебе пока светиться не надо. — Торможу БМВ возле Лехиных «Жигулей». — Ты же бизнесмен. Возглавляешь филиал. Хочешь весь хохляцкий рэкет на себя вызвать?

— Не хочу, — отказывается бодигард.

На обратном пути пробую «рысака» на скорость. Шоссе сухое и ровное — жму на акселератор. Сто сорок километров набирает без напряга, может и за двести пойти. Леха безнадежно отстает сзади. Впереди же неожиданно выворачивает на шоссе с обочины какой-то козлище на «Беларуси» с прицепом. Козлище, похоже, везет говнище. Коровьи лепешки на асфальт так и вываливаются. Торможу аккуратно, стараясь, чтобы на говнище не занесло. Козлище едет посреди трассы, и, пока я соображаю, как объехать, Леха выскакивает из-за спины и, гуднув, обгоняет.

Так, в молодежных забавах, добираемся до станицы. Куры и гуси машут крыльями в ужасе, разбегаются.

Заодно мы накупили в Краснодаре всякой жрачки. Леха начинает стряпать, а я сажусь на крыльцо и курю. Пускаю дым в вечернее небо и решаю позвонить Андрею в Харьков утром, когда бригада уже прибудет на условленное место. И еще я решаю устроить серьезную выволочку Лехе. Оружие ему не велели с собой брать, ведь смысл поездки в этом и состоял — мы и оружие добираются раздельно. Но, похоже, плохо объяснил. Может, он подумал, что для акции будет другое оружие, а свое не в счет? Лишняя выволочка еще никому не повредила! Следует учесть, однако, наши спасенные оружием жизни…

Из сумерек возникает Денисыч. Хороший он мужик! Что он — так и станет у нас болтаться целыми днями?

— Привет, батя!

— Вот это, я понимаю, бизнесмены. — Денисыч аккуратно поглаживает черный капот БМВ. — Ваша или кто приехал из Краснодара? Номера-то областные.

— Товарищ по бизнесу подарил, — отвечаю я. — Только сегодня удалось оформить.

— Да, — удивленно качает головой наш хозяин и вдыхает воздух. — Откуда только так говном пахнет?

— Перед нами на обратном пути какой-то дурень прицеп навоза потерял! — смеюсь я на замечание Денисыча.

— Бывает и такое, босс. Босс? Так тебя вроде величают?

— Это неофициально.

Денисыч прощается и уходит. Он работает на прудах, где разводят рыбу, и иногда прихватывает рыбины на рынок. Смелый казак! Леха накрывает на стол, обещает сделать в багажнике БМВ тайники. После сидим за столом лениво.

За окнами темно, вечер. Решаем прогуляться по станице и скоро возвращаемся, не найдя особых достопримечательностей. Только черные улицы да желтые окна в домах. Ближе к ночи возникает неугомонный Денисыч, и я начинаю подозревать, что он следит за нами по приказу местных ментов или рэкетиров, если таковые здесь имеются. Но — отмахиваюсь мысленно; нельзя так думать о людях; мания преследования разовьется… Денисыч приносит банку парного молока и горячих пирожков, которые его жена испекла. Предлагает выпить, но мы, к его удивлению, отказываемся. Выходим на крыльцо поболтать. Холодно. Застегиваем куртки и поднимаем воротники. Денисыч начинает пространно рассказывать об истории здешних мест, о станице, о том, что стали возрождать казачество и его собирались атаманом выбрать. Отказался он. Смешно, мол, в шароварах с лампасами ходить и креститься на хоругви. А без царя, мол, какие казаки? Оказывается, до революции станица называлась Елизаветинской и скоро ей, как и соседним, двести лет исполнится. Мы соглашаемся: да, двести лет возраст серьезный. Я тоже пускаюсь в воспоминания. Правда, мало что могу сказать. Прадед тоже казак с Дона. Есть фотография. А деда расстреляли в тридцать восьмом. Но об этой истории я почти ничего не знаю, мать не распространялась особо. Про прадеда я еще помню, будто бы он являлся атаманом в Таганроге… Денисыч обрадовался, стал говорить — казака всегда видно по лицу, лицо ему мое нравится, острое, так он сказал, лицо. «Лицо казацкой национальности!» — пошутил рыбак. Он начинает спрашивать про отцовскую линию, и я чуть не проговариваюсь Лехе — морские офицеры, говорю, из Питера. Я же всем в Джанкое говорил о пригороде Москвы! С другой стороны, мало ли кто и где жил!.. Леха в итоге внимания не обращает, а Денисыч только хвалит: «Хорошая в тебе кровь. Острая!»