Олег Блоцкий - Предатель стреляет в спину (сборник)

– Третий тост, – пояснил он. – Его пьют за погибших там. Раньше при тебе я не делал этого. Не хотел лишних воспоминаний.

Девушка закусила губу и качнула головой.

Егоров вновь помимо воли оглянулся. Инвалид с трудом выполз из-за стола, встал на костыли и направился к ним, выбрасывая тело вперед и ступая на правую ногу.

Увидев жалкий остаток левой, который не могла скрыть даже вольно приспущенная штанина, Виктор сгорбился, у него чаще застучало сердце. Стало нестерпимо стыдно и больно. Настолько, что захотелось немедленно, даже не знакомясь, уйти.

– Давайте ко мне, ребята! – широко и радостно улыбался инвалид, протягивая руку в приветствии. Егоров вскочил, пожал ее и, стараясь не смотреть в глаза парню, ответил:

– К сожалению, мы уже уходим. Извини, брат. Но я обязательно к тебе сейчас подойду.

Лицо калеки исказилось, словно провел по нему кто-то наждаком. Девушка удивленно вскинула брови, но молчала даже тогда, когда парень отправился обратно.

Виктор сидел, сжимая в руке вилку. Если бы можно было, то сейчас он с удовольствием вонзил ее кому-нибудь в горло. Только вот кому?

Кровь била в виски. Щеки становились горячими, а ладони мокрыми.

– Сейчас мы уйдем, – наконец сказал Егоров. – Подожди на выходе, у зеркала.

Сникшая девушка покорно встала и взялась за сумочку.

Виктор расплатился и подсел к инвалиду. Тот спросил, где служил Егоров, и рассказал, что провел все полтора года на заставе под Кабулом, на джелалабадской дороге.

– Сто восьмидесятый полк, третий батальон, – продолжил Виктор.

Парень радостно вспыхнул, прибавив: восьмая рота.

Егоров понимающе прикрыл глаза, и они чокнулись.

– Пойдем ко мне в гости, – предложил парень. – Я хорошо устроился. Недалеко. У меня есть водка и «дурь». Ты хочешь «дури»?

«У меня другая «дурь», – подумал Виктор, а вслух сказал:

– Нет. – И для большей убедительности покачал головой.

– У тебя красивая девушка, – понимающе вздохнул инвалид.

– Знаю, – ответил Егоров, но слышать подобное от человека оттуда ему было особенно приятно.

Стыд и какая-то необъяснимая вина перед калекой, у которого война откусила, проглотив, ногу, душили Виктора и гнали прочь.

– Мне пора, брат, – сказал офицер и пожал собеседнику руку.

– Так тебе дать «дури», хорошей? Она здесь, в кармане, – спросил парень напоследок, не выпуская руки собеседника из своей, словно надеясь увести его с собой.

– Нет, не надо.

Инвалид разжал ладонь и опустил голову – Давай еще по одной, на посошок. Не бойся, я тебя не задержу.

Егоров вновь опустился на стул.

– Знаешь, что скажу? – вдруг глухо, с придыханием, заговорил парень. – Знаешь? Так вот, знаешь, чего хочу? Обратно! Пусть у меня вторую заберут, но вернут обратно на заставу. Не могу здесь! Не могу! Кому я такой нужен?

– Конечно, нужен! – возразил Виктор, понимая всю лживость своих слов.

– Никому не нужен, – упрямо возразил инвалид. – Девчонка, вон, бросила. На море вот позавчера вместе приехали: я, она, брат ее. В ресторан собирались. Так она сбежала куда-то. Сказала, что на минуту, да так и не появилась, а братан ее какого-то ханыгу приволок. Здесь камас похавали, попили, а потом к бабам перебежали. Ведь на мои деньги приехали! Да пайсы не жалко! За что он так? И она? За что? Веришь, туда хочу! Я вот, когда набухаюсь, так по ночам плачу. Мордой в подушку, чтобы родители не слышали, и плачу. А когда обкурюсь, так на заставу все возвращаюсь. Если подумать, так ни хрена хорошего там не было. А сейчас для меня – это лучшее время! Вспоминаю какие-то мелочи там и радуюсь.

– Как правило, в жизни мелочам мы и радуемся, – сказал Егоров.

– Там самое время было. Понимаешь? Другого такого не будет. Так что делать?

– Не знаю. – Все сильнее сжимал пальцы в кулаки под столом Виктор. – Жить! Понимаешь, жить!

– На хрена? – Склонил голову набок парень. – На хрена? Я только там человеком был! Нужен был! А здесь? Кому я здесь нужен? Из военкомата, вон, позвонили, чтобы зашел. Так прапор какой-то вышел, бумагу под нос сунул, сказал, чтобы расписался. Я расписался, а он мне коробочку с орденом в рыло. И все. До свидания, младший сержант Зиненко. Вот так!

– Сволочи они там, в военкоматах. Крысы паскудные, чамары болотные. Не обращай внимания.

– Ага, а как старая сволочь на базаре сказала, что я ногу по пьянке потерял. Я иду и слышу, как она другой такой же паскуде шепчет: «Гляди, видно, пьяный шел и под трамвай попал. Такой молодой, а уже алкаш!» Я чуть не убил ее тогда. Еле оттащили.