Геннадий Паркин - Уран для Хусейна

В отличие от нас спокойно проспавшего всю ночь Гошу Князь отправил на Суворова, наказав глаз не спускать с Илониной квартиры, а если подруга появится, немедленно доставить ее сюда, на улицу Революцияс.

Сам Витька решил сгонять в Болдерай, на базу флота. Разведкой там заправлял старый друг горчаковского семейства, имевший в Риге связи на всех уровнях, и Князь надеялся хоть что-то выяснить через него. Вытребовав себе трофейную «девятку», я первым делом отправился в редакцию газеты «Советская молодежь», довольно популярного и вроде бы независимого печатного органа. Омоновские выходки «Молодежка» освещала с такой ненавистью, что поискать среди сотрудников редакции союзников сам Бог велел.

Милиционеру на входе в высокое современное здание, взметнувшееся к серым снеговым облакам на одном из островов Даугавы, мелькавшие туда-сюда лица журналистов и посетителей казались одинаково фиолетовыми. Я легко проник в просторный холл и изучил вывешенный у лифта список полутора десятков окопавшихся здесь редакций газет и журналов всевозможных направлений и политической окраски. Редакция «СМ» оказалась на седьмом этаже, лифт не работал, пришлось карабкаться по узкой вонючей лестнице.

В предбаннике кабинета главного редактора «Молодежки» возникла небольшая проблема. Хорошенькая секретарша уперлась рогом, не желая меня впускать, но убедить ее труда не составило.

— Девушка, я располагаю точными сведениями, что рижский ОМОН планирует захват редактора вашей газеты, — погнал я жути, стараясь оставаться серьезным. Совсем недавно омоновцы взяли штурмом здание МВД республики и пленили заместителя министра, так что ничего невероятного в моем заявлении не было.

Секретарша, пухленькая блондинка с огромными синими глазами, распахнула эти самые глазищи еще шире, ойкнула и скрылась за обитой кожей дверью. Спустя полминуты вошел в кабинет и я.

— Михаил Розенгольц, — пожав руку настороженно привставшему из-за стола очкарику лет сорока, я уселся за приставной столик, — сопредседатель движения либерально-конституционных реформ. Не волнуйтесь, никто пока лично вас брать не собирается, но и это не исключено. Если мы не объединим свои усилия и не остановим беспредел зарвавшихся сотрудников так называемого ОМОНа…

Коротко, но доходчиво я изложил следующее. Активистку нашего движения, случайно узнавшую о коварных планах омоновцев на ближайшее будущее, те обвинили в причастности к теракту и пытают вторые сутки в своих омоновских застенках. Спасти ее могут только гласность и заступничество всех людей доброй воли. Требуется срочно выяснить, где эти застенки находятся, отправить туда представителей общественности и любой ценой добиться освобождения славной дочери латышского народа-великомученика. Причем действовать нужно незамедлительно, садизм омоновцев общеизвестен, и жизнь девушки в страшной опасности.

Ошарашенный редактор поверил каждому моему слову, даже документы предъявить не потребовал. Я тут же был представлен солидной даме, освещавшей на страницах «СМ» вопрос о правах человека. Пришлось повторить жуткую историю еще раз, стараясь излагать самую суть помрачнее и поугрюмее. Дама рванула телефонную трубку и связалась со штаб-квартирой Народного фронта. Пока мы с редактором баловались поданым секретаршей кофе, она подняла на ноги пол-Риги, и пошло-поехало. Энергии у нее хватило бы на семерых.

Спустя какой-то час я вез на омоновскую базу в Вецмилгравис представителей только что организованного комитета защиты Илоны Паберс, наделенных чрезвычайными полномочиями лично прокурором независимой Латвийской Республики. Кроме меня и дамы-журналистки, в машине сидели два функционера НФЛ, такие же, кажется, проходимцы, как и я, и помощник прокурора Латвии — длинномордый блондин баскетбольного роста.

На территорию базы — нескольких двух-трехэтажных построек, обнесенных бетонным забором с натянутой поверху колючей проволокой, — нас не пустили. Долгие переговоры с умиравшим от желания послать нас по вполне конкретному адресу лейтенантом ни к чему не привели.

Однако, пока помощник прокурора тряс своим мандатом, дама-правозащитница дозвонилась в МВД Лат. ССР, коему ОМОН формально подчинялся, и выхлопотала позволение осмотреть омоновские казематы. Правда, сделать это ей разрешили в одиночку, наш комитет советский министр признать отказался.

Около часа мы куковали под дулом нацеленного на «девятку» из стоявшего у КПП бронетранспортера пулемета Васнецова, лениво поругиваясь с охраной базы. Наконец наша делегатка воротилась, но обрадовать, к сожалению, не смогла.