Андрей Воронин - Слепой. Исполнение приговора

Вдалеке, на шоссе, прошумела идущая куда-то на восток машина – судя по звуку, большегрузная фура. На чуть более светлом по сравнению с угольно-черными контурами столетних елей фоне ночного неба промелькнула стремительная тень, послышался протяжный, какой-то потусторонний крик ночной птицы, и почему-то вдруг вспомнилось старое поверье, гласящее, что так кричат не птицы, а неприкаянно летающие над уснувшей землей некрещеные души.

– А знаешь, – нарушил тишину подполковник Молчанов, – когда все это кончится, я, наверное, вернусь туда, в заповедник. Там такая воля – ты себе не представляешь! В конце концов, кому-то ведь придется заново налаживать дело. Это ведь не виноградная лоза – сегодня ты ее обрезал чуть ли не под корень, а по весне она опять на крышу карабкается… Нет, тут нужен грамотный, знающий человек с навыками и сноровкой – словом, такой, как я.

– Да кто ж тебе мешает? – сонным голосом откликнулся владелец золотистого «лексуса».

«Раскатал губу», – подумал он при этом.

«Так вы меня и отпустили», – в свою очередь, подумал хорошо изучивший правила игры подполковник Молчанов.

Наблюдавшая описанную сцену полная, но уже заметно катящаяся на убыль луна, вполне вероятно, тоже имела свое личное мнение по обсуждаемому вопросу, но оно так и осталось неизвестным широкой общественности.

Костер угасал. Становилось прохладно, в черном бархате погожей летней ночи раздражающе запищали невесть откуда взявшиеся в поистине неимоверных количествах комары. Участники позднего пикника, как по команде, торопливо закурили, а подполковник Молчанов вдобавок подбросил в костер несколько припасенных заранее еловых лап. Огонь припал к земле, как раненый зверь, на лесной прогалине разом потемнело, в ночное небо ровным, густым столбом повалил едкий белый дым. Потом в основании дымового столба замигали рыжие вспышки пламени – поначалу мутные, размытые, они быстро набирали силу, и вскоре огонь с торжествующим треском взметнулся ввысь, вознося к темному небу снопы танцующих на лету оранжевых искр.

Комаров это файр-шоу, увы, впечатлило не так, чтобы очень: они были голодны и продолжали жрать, невзирая на вызванные пресловутым человеческим фактором катаклизмы.

– Добьем? – одним ударом прихлопнув у себя на лбу пяток голодных упырей и снова встряхнув флягу, спросил Молчанов.

– Я за рулем, – в свой черед нанеся несущественный урон местной популяции кровососов, открыл ему Америку владелец «лексуса».

– А ты выброси его на хрен и езжай так, – посоветовал изобретательный, как все по-настоящему хорошие, профессиональные киллеры, Молчанов. – А если остановят, так и скажи: вы чего, я ж не за рулем! Где вы тут видите руль? Не видите? Тогда свободны!

– Идея, – сказал подполковник с пропуском и, качнувшись назад, переместился с корточек непосредственно на пятую точку. – Ух ты, упал!.. Ладно, наливай, раз такой умный. Если что, сошлюсь на тебя.

Оба оставались трезвыми, как стеклышко, оба знали, что собеседник только притворяется пьяным, и никто ни на кого не обижался: они находились на службе, и им было не привыкать.

– Ты вот что, – нюхая штампованную металлическую стопку с простой русской водкой так, словно это был хрустальный бокал с тонким французским вином урожая тысяча девятьсот затертого года, нарушил воцарившееся молчание хозяин «лексуса». – Ты кончай рассекать на этой фашистской торпеде. Теперь, после покушения на Тульчина, искать ее станут всерьез, по-настоящему – спалишься на раз, никакие липовые корочки не помогут.

– Ясно даже и ежу, – тяжело ворочая одеревеневшим языком, откликнулся Молчанов. – Но свою службу этот баварский тарантас нам еще сослужит. Вот странно, – приподнявшись на локте, добавил он, – тачка баварская, а ездит на бензине. Интересно, почему не на пиве?

– Потому что пиво дороже, – развеял его недоумение собеседник. – Невероятно, но факт. Из земли его качать не надо, хмель – куст неприхотливый, растет, как сорняк, фактически повсюду. Воды пока что, слава богу, тоже хватает… А оно все равно дороже!

– Парадокс, – молвил подполковник Молчанов.

– Не говори!.. И куда катится этот мир?

– Прямиком в …опу, – сказал Молчанов и, запустив в опавшее пламя обгорелый прутик, выкатил на жухлую траву очередную картофелину.

Неловко двинув плечом, генерал Тульчин болезненно поморщился и, помогая себе левой рукой, осторожно пристроил висящую на перевязи правую поверх лежащих на письменном столе бумаг. Часы на стене показывали без четверти два – увы, не дня. Уже пошедшая на убыль луна кособоким, но зато надраенным до блеска медным тазом взгромоздилась на крышу соседнего корпуса, тщетно пытаясь соперничать с фонарями, освещавшими внутренний двор небезызвестного здания на Лубянке. В приоткрытое окно, за которым приглушенно шумела ночная Москва, тянуло легким сквознячком с запахами пыли, выхлопных газов и разогретого за день асфальта. Голова была тяжелой, веки налились свинцом, так и норовя закрыться, и даже стоящий на углу стола Железный Феликс из раскрашенного под бронзу гипса выглядел каким-то сонным, словно тоже перетрудился и остро нуждался в отдыхе.