Андрей Воронин - Слепой. Исполнение приговора

Стрелок в старомодных «хамелеонах» тоже, верно, не стал бы козырять своими корочками, если бы только заподозрил, что Фома проживет достаточно долго, чтобы его заложить. Но до сих пор все, в кого он стрелял, умирали мгновенно, вряд ли даже успев до конца понять, что происходит. Судя по результативности работы, парень был настоящий профи; курьеры, проводники, быки, что сопровождали грузы, егеря и даже охрана заповедника – словом, вся эта разжиревшая шушера, мнящая себя полновластными хозяевами здешних мест, – против него были сущие дети. Он привык к легким победам и, как всегда бывает в таких случаях, допустил прокол.

И теперь только от майора Бурсакова зависело, чтобы эта маленькая небрежность не сошла коллеге с рук. Струп должен был и твердо намеревался сделать все, что для этого потребуется, тем более что требовалось от него не так уж много: добраться живым до ближайшего райцентра Брянской области, выйти в интернет и передать добытую информацию по гарантированно защищенному от взлома каналу экстренной видеосвязи.

Солнце поднималось все выше, подсушивая асфальт, дорога постепенно светлела, из-за забитых мокрой землей трещин и выбоин приобретая сходство уже не с лоснящейся шершавой кожей морского змея, а с пятнистой шкурой диковинного серого жирафа. На обочинах мелькали, выглядывая из кустов, покосившиеся километровые столбики, навстречу начали все чаще попадаться машины с такими же, как на «Таврии» Струпа, брянскими номерами – правда, настоящими. То есть, номерные знаки на «Таврии» тоже были настоящие, как и лежащие в кармане камуфляжной куртки документы; данное транспортное средство было в установленном законом порядке зарегистрировано сразу в трех сопредельных государствах так же, как его владелец являлся владельцем сразу трех, причем настоящих, паспортов – российского, украинского и белорусского. Нелегально обитающий на территории радиационного заповедника браконьер и контрабандист по кличке Струп никаких документов, естественно, не имел, а его тарантас, разъезжая по зоне радиоактивного загрязнения, так же естественно и непринужденно обходился без регистрационных номеров и техпаспорта. В силу названных причин майор Бурсаков и его «Таврия» в некотором роде представляли собой целую колонну из четырех одинаковых автомобилей, три из которых для непосвященных оставались невидимыми.

Струп выехал затемно, под проливным дождем отыскав и заставив завестись спрятанную на окраине заброшенной деревни машину, которая и в хорошую погоду не отличалась покладистым нравом. Он все время ждал неприятностей – лежащего поперек дороги бревна, притаившегося на обочине патрульного автомобиля, около которого неспешно прохаживается, надвинув до кончика носа капюшон мокрой плащ-палатки, убийца в темных очках и с полосатым жезлом в руке, – но в зоне с ним так ничего и не приключилось. А теперь, вне ее пределов, да еще и при солнечном свете, шансы наскочить на засаду существенно уменьшились, вплотную приблизившись к нулю.

И все же, увидев на водителе встречного «Форда» темные очки, майор Бурсаков непроизвольно вздрогнул. Он вздрагивал еще дважды, причем последний раз – разглядев поименованный аксессуар на загорелой небритой физиономии водителя ржавого фермерского молоковоза. После этого он взял себя в руки: осторожность осторожностью, но если паранойя и дальше будет прогрессировать такими темпами, через неделю на него наденут смирительную рубашку – надолго, а может быть, и навсегда.

Справа от дороги потянулась и быстро кончилась пригородная деревня – процентов на восемьдесят выкупленная под дачи, превращенная в коттеджный поселок и оттого выглядящая вполне себе благополучно, без подступающих вплотную к шоссе заросших бурьяном огородов, гнилых покосившихся заборов, пустых оконных проемов, провалившихся крыш и всего прочего, чего майор Бурсаков насмотрелся в зоне отселения, что называется, по самое не балуйся. Потом у въезда в город, когда впереди уже показалась громоздкая бетонная стела с названием населенного пункта, он заметил затаившийся в кустах сине-белый автомобиль ДПС. Мордатый «продавец полосатых палочек» был тут как тут, но дребезжащая малолитражка, за рулем которой, пригнувшись к баранке, сидел седобородый старик, даром что иномарка, не вызвала у него ни малейшего интереса ввиду явного отсутствия финансовых перспектив.

На этом и строился расчет. Миновав застроенную частными домами окраину (вот тут хватало всего – и покосившихся заборов, и просевших крыш, и каких-то скверно одетых и нетвердо, несмотря на ранний час, ступающих личностей с пустыми глазами), «Таврия» все так же бодро вкатилась в неохотно просыпающийся центр. На автобусных остановках и в районе городского рынка наблюдалось вялое оживление; у первого за всю поездку светофора Струпа опасно подрезал новенький джип с тонированными окнами, но это было не нападение, а обычное дорожное хамство. Напомнив себе, что езда по безлюдному заповеднику и передвижение по городу, пусть себе и провинциальному – далеко не одно и то же, Струп с удвоенной осторожностью продолжил путь. Стрелка температурного датчика начала угрожающе ползти вверх, сигнализируя о том, что старушке пора бы и отдохнуть. Дело уверенно шло к перегреву двигателя, но ехать осталось всего ничего: впереди над крышами типовых трехэтажных домов послевоенной постройки уже показалось обвисшее мокрой нейлоновой тряпкой трехцветное полотнище над зданием городской управы.