Роман Каретников: Девушка с пистолетом "ТТ"

Женя завёл мотор, желая единственного – побыстрее избавиться от цепких глаз, ощупывающих его, и побыстрее уехать прочь отсюда. С преувеличенной осторожностью, несколько раз проверившись, он тронулся с места, так и не придя в себя.

А в безоблачном небе продолжало весело светить солнце, щедро дарящее первое весеннее тепло. Ему не было никакого дела до происходящих под ним событий.

- Когда ты в первый раз зашёл к Наталье?

Накачанный бритоголовый Симон чувствовал себя очень неуютно, сидя на краю дивана под прицелом холодных ничего не выражающих глаз Матвея. Чувствуя холодок, ползущий по спине, и каку в животе, он лихорадочно пытался выбраться из той кучи дерьма, в которую сам себя же и затолкал.

- Где-то около одиннадцати, - закатив глаза к потолку, чтобы подчеркнуть своё желание вспомнить всё до мельчайших подробностей, ответил он.

- Сколько ты там пробыл?

- Ну-у… минуты три, - пожав плечами, дескать, на время внимания не обращал, попробовал выкрутиться Симон.

- Потом?

- Потом вернулся на точку.

- Сразу?

- Сразу же, - ответил Симон и придал лицу выражение максимальной честности и искренности.

- Когда ещё заходил к Наталье?

- Ну-у…, - опять затянул Симон, пытаясь сообразить, как, не допуская полного вранья, говорить не всю правду, - когда замёрз, уже к утру почти, у них начали закрывать, так я - туда и сразу обратно.

- Та-ак, - процедил Матвей, сохраняя спокойное выражение лица, но, еле сдерживаясь, чтобы не размазать по полу тупого ублюдка, который сидел сейчас перед ним.

Ситуация складывалась хреновая. Четыре месяца назад группировка Матвея потеряла чуть ли не треть своих боеспособных единиц во время каши, заварившейся вокруг зон влияния. Разборку начали заезжие чеченцы, которые в отличие от армян, давно и прочно осевших в городе, заявились сравнительно недавно и сразу положили глаз на центральные районы, большую часть которых контролировали люди Матвея. Отстаивать пришлось с кровью, начались военные действия, мальчиков его побили. Соседи, в общем-то, помогли, конечно (друг с другом уживаться легче и спокойнее чем с заезжими), но не сразу же. Подождали, падлы, повременили, пока Матвею кровь пускали, а потом уже только подключились. Он бы и сам их, естественно, кончил, друзей с гор, драных, но и ребят потерял бы дай Боже. Тогда свои и додавили бы, ждать бы не стали. Яцек с Хасаном, чуть что, первые своих людей двинут, да и остальные, помельче, хапнут по куску, кто как сможет. Вот тогда и кранты. Но обошлось, обошлось… Удержался Матвей. Набрали ребят с улицы на черновую работу. Своих, кто пооставался, вперёд выдвинули. В общем, слабое, но равновесие. На соплях. Но, как говорится, худой мир... Поэтому его пока не трогают. Посматривают, но не трогают. А группу нужно укреплять позарез. Нужно, а некем. Вот и этого говнюка на кол надо посадить, да нельзя. Каждый человек на счету. Но и спускать никак невозможно. Сейчас попустишь - в следующий раз тот пролетит на чём-нибудь покрупнее.

Промах, допущенный быком Симоном, был глуп и характерен для необученного молодняка, только что пришедшего в группировку. Он был задействован в охране пятака у торгового центра «Южный» с группой киосков, половина из которых работала круглосуточно. Стереотипом поведения большинства молодых была чрезмерная бдительность во время первых дежурств и полная её потеря через месяц-другой после начала работы.

На этот раз гопстопнули суворовский киоск, находившийся на дальней точке пятака, в некотором отдалении от основной группы, причём тыльная сторона его не попадала под освещение и пряталась в очень удобном для ханыг полумраке. Бригадир, когда ставил Симона на точку, специально обратил его внимание на этот киоск, приказав поглядывать сюда повнимательнее. И вот в эту ночь Симон, окончательно расплывшийся и поверивший в безоговорочную силу влияния команды Матвея, вместо того, чтобы дежурить на точке, никуда не отлучаясь, кохал задницу в баре у Натальи, подкатываясь к хозяйке. А в это время кто-то из синяков, томимых мучительной потребностью принять банку, но не располагавшими достаточными финансовыми средствами для этого, вскрыли киоск Суворова сзади, как консервную банку, и довольно грубо и бестолково выпотрошили его. Лезли, конечно, в первую очередь из-за спиртного, но потом, когда забрались внутрь, хватали уже всё, что видели и могли унести. Действовало, по крайней мере, два человека: один отжимал дверь, пока второй возился с замком. Возможно, был ещё и третий, стоявший на шухере, но, пока это установить не представлялось возможным. Ясно было одно, работал кто-то из соседних кварталов, тащить инструмент, да ещё и довольно громоздкий, через весь город никто не станет. Поэтому, с утра Матвей распорядился отправить ребят на прочёсывание района, пройтись частым гребнем по всем синякам и их хатам и вытрясти из них, кто мог совершить такую непотребность. Сам Бита поехал разговаривать с хозяином киоска Серёгой Суворовым, который бурлил и ссал кипятком, как только услышал о происшествии, и был, конечно, прав, но всё-таки выступать чересчур громко непозволительно, о чём Бита и должен был ему напомнить.