Роман Каретников - Девушка с пистолетом ТТ

Артём стал преувеличенно медленно и аккуратно укладывать телефон в кожаный футлярчик.

- Ворохова только что взорвали в его машине прямо у здания банка, - не поднимая головы, сообщил он. – Всё милицейское начальство уже там. Поехали.

Рачек закрыл глаза и потёр переносицу. Всё. Ниточка оборвана, и «Мидас» опять оказался вне досягаемости для них. Противник столь же умён, как и безжалостен. Кто-то понял, что после недавнего сообщения Ворохова раскроют обязательно, и, вместо того, чтобы спасать, его рассчётливо уничтожили, устранив тем самым возможность его захвата и опасность утечки любой информации, ведущей к «Мидасу». Рачек посмотрел на свою «Славу». Вот уже восемьнадцать часов, как девочка в руках у похитителей, и шанс найти её, ещё час назад такой близкий и возможный, утерян. Нужно побыстрее искать что-нибудь другое. Если бы только с ней за это время ничего не случилось. Чёрт! Прочь, прочь эти мысли, сейчас нельзя думать об этом! Рачек потряс головой.

- Ты идёшь? – требовательно спросил Соломин уже от дверей.

- Да, - ответил он и посмотрел на секретаршу, которая не издала ни единого звука за всё это время.

Полина Евгеньевна сидела за своим столом, неестественно выпрямившись и стиснув руки перед собой. Её лицо посерело, будто припудренное пеплом, а в широко распахнутых, теперь уже совсем не холодных глазах, плавал всеобъемлющий ужас. И только губы жили своей жизнью на этом неподвижном лице. Они мелко-мелко дрожали и то приоткрывались, будто Полина Евгеньевна хотела глубоко вдохнуть воздуху или что-то произнести, то растягивались в жалобную улыбку, а то напрягались, словно сдерживая рвущиеся изнутри рыдания.

Рачек, широко ступая, подошёл к соседнему столу, взял бутылку с минеральной водой и плеснул в высокий стакан пузырящейся жидкости. Затем вернулся к Полине Евгеньевне, обнял её левой рукой и, поднеся стакан к самым губам женщины, необычно мягко сказал:

- Выпейте это… Пожалуйста.

Та, всё с тем же, ничего не соображающим, видом, послушно отпила и, после второго глотка, кто-то выдернул в ней пробку, выпуская накопившийся внутри шок. Лицо Полины Евгеньевны сморщилось, даже как-то уменьшившись в размерах, и слёзы градом покатились по нему, оставляя на щеках чёрные полоски от туши. Она задышала часто и со всхлипами, как горько обиженный ребёнок, поводя головой слева направо.

- Позови кого-нибудь, пусть побудет с ней, - бросил Соломину Рачек.

Он поставил стакан на стол, рядом с клавиатурой компьютера, и погладил секретаршу по плечу.

- Ты поплачь, поплачь, родная. Потом легче станет, и силы появятся. Вот увидишь. Плачь, не стесняйся…

- Я… я сейчас, - сквозь слёзы проговорила Полина Евгеньевна. Цвет мало-помалу начал возвращаться на её щёки.

Соломин появился в дверях, пропуская впереди себя молоденькую девушку чуть старше двадцати лет.

- Ой, Полина Евгеньевна, что это с вами, - всплеснула руками она, увидев чёрные разводы на лице секретарши Ворохова.

- Побудьте с ней, Катенька, - не вдаваясь в подробности, сказал Соломин и подал знак Рачеку.

Тот ещё раз ободряюще улыбнулся Полине Евгеньевне, которая оказалась гораздо более женственной, чем хотела казаться, кивнул ничего не понимающей Катеньке и быстро последовал за Соломиным.

Они спустились вниз, вышли на парковочную площадку, где вот уже несколько часов стояли «Жигули» Рачека, и подошли к молочно-белому «Опелю-вектра». Ещё на подходе Соломин вынул брелок с ключами, нажал кнопку, «Опель» уавкнул, отпираясь на зов хозяина. Соломин распахнул дверцу и бросился на водительское сидение. Прежде чем сесть, Рачек нагнулся и внимательно осмотрел днище автомобиля. Лишь затем он опустил своё крупногабаритное тело рядом с Соломиным.

- Осторожничаешь? Правильно, - сказал Артём, заводя двигатель. - Только за нашей стоянкой приглядывают, так что…

- За стоянкой у нацбанка тоже приглядывали, - заметил Рачек.

- Ну-ну, - только и нашёл, что сказать Соломин.

«Опель» выкатился из ворот, выехал на проезжую часть и, на предельной скорости, понёсся к одному из центральных районов, где, рядом со спорткомплексом «Спартак», возвышалось светло-серое здание банка, из дверей которого последний раз в жизни вышел Дмитрий Александрович Ворохов.

Подъехать к самому банку им не дали. Всё было оцеплено милицией, разгонявшей скопления любопытствующих и перекрывшей движение по проезжей части. Соломин поставил «Опель» у обочины и дальше пробивался вместе с Рачеком через милицейские кордоны, не выпуская из рук своего удостоверения. Их задержали лишь в самом начале. Худощавый, в юношеских прыщах, сержант справился по рации у начальства, те дали «добро», всё-таки личный представитель Гриценко, а Рачек прошёл «прицепом», молодые его не знали и потому посчитали, что он из сотрудников Соломина.