Андрей Дышев - Черный квадрат

Я провел рукой по бедру. Нога, на которой я лежал, онемела и не чувствовала прикосновения. Повернулся на спину, потянулся, словно хотел выжать из себя тяжелое похмелье, как вдруг почувствовал странный запах. Я дернулся, приподнял голову и с ужасом увидел рядом с собой отвратительное лицо Вики. В первое мгновение я сам не понял, что в нем было отвратительным, и лишь спустя несколько жутких секунд до меня дошло, что это было совершенно обескровленное лицо мертвого человека.

Вскрикнув дурным голосом, я вскочил с кровати и, пятясь, смотрел на безжизненное тело, открывавшееся мне все больше и больше. Вика лежала на спине, ровно, как в гробу, вытянув ноги и сложив руки на груди. Только голова ее была неестественно повернута в сторону и приподнята кверху, словно она показывала мне страшную рану на горле. Широкий косой разрез шел от левого уха к правой ключице; края кожи были вывернуты наружу, из-под них, как провода, торчали обрывки сосудов и мышц. Запекшаяся и свернувшаяся черная кровь залепила рану, и казалось, что на шее у покойницы криво повязан платок. Голова Вики с оскаленными зубами и чуть приоткрытыми веками покоилась на подушке, насквозь пропитанной вишневой кровью.

— Господи, дай мне проснуться! — мысленно взмолился я, с трудом сдерживая свое нутро. — Избавь меня от кошмара видеть все это.

Бог не избавил меня, и жуткий труп вместе с кровавыми пятнами не исчез с моих глаз. Я схватил себя за волосы и дернул изо всех сил. Что же случилось? Как это могло произойти? Кто это сделал?

Мне стало муторно, и я едва успел подбежать к окну, распахнуть створки и перегнуться через подоконник. Вчерашняя водка, отторгнутая желудком, хлестала изо рта и носа. Слезы лились из моих глаз, как весенняя капель.

Я сгреб с подоконника горсть снега и прижал его к лицу. Не помню, когда еще я находился в таком шоковом состоянии. Руки у меня тряслись, как у паралитика, пот градом катился по лицу. «Надо успокоиться! — приказывал я себе. — Надо взять себя в руки!»

Не знаю, кому самовнушение помогает. Мне оно было, что мертвому припарка. Я снова с содроганием взглянул на постель, ставшую местом убийства. Пальцы на руке покойницы, окольцованные золотом с драгоценными камнями, уже окоченели, и ладони не прилегали друг к другу плотно, как если бы это были пластиковые руки манекена.

«Ножом или бритвой», — думал я, с нескольких шагов рассматривая рану. Полоснули по шее, затем выпрямили ноги и сложили руки. Нет, это не я сделал, не я. Как бы пьян ни был, я не мог такого сделать. Это исключено. Эти мысли надо сразу выкинуть из головы.

Я машинально посмотрел на свои руки и нашел чуть ниже локтя кровяной мазок. Плюнул на него и стал брезгливо вытирать чистым краем простыни.

«Запутали меня, в угол загнали, — думал я, собирая раскиданную по полу одежду и торопливо одеваясь. — Трупами закидали. Думали запугать. И запугали ведь, черт возьми!»

Такого поворота событий я никак не мог предположить. Скорее, я был готов сам отправиться на тот свет, хотя и не исключал, что Вика попытается расправиться с Тарасовым, по косвенной вине которого убили Жоржа и вынесли из тайника золото. Но чтобы вдруг казнили эту экспансивную даму!

Подозревать мне было некого, кроме Тарасова, а на более хитроумные ходы убийцы мне не хватало свежего и отдохнувшего ума.

Застегивая на ходу рубашку и машинально заталкивая в карман подобранный с полу мобильный телефон, я спустился вниз, озираясь по сторонам и ожидая увидеть еще какой-нибудь мерзкий сюрприз. Но лестница, прихожая, ванная вроде бы остались без изменений, лишь в столовой, где царил беспорядок и на столе громоздились грязные тарелки, битые бокалы и засыхала закуска, снова было холодно и гулял сквозняк. Фанерный лист, которым накануне Вика закрыла окно, лежал на полу, и снежинки белыми мухами роились над подоконником.

Я кинулся к окну, но не сделал и двух шагов, как рухнул на пол и отполз в сторону. Через оконный проем я успел увидеть, как к даче, буксуя в сугробах, медленно пробивается милицейский «УАЗ».

«Все, — подумал я, лежа на полу под окном. — Это конец. Провалы по всем статьям. Наверное, будет проще и красивее, если я найду брошенный где-то „сентинел“ и пущу себе пулю в лоб».

Я слышал, как «УАЗ» остановился. Хлопнули дверцы. Я продолжал лежать; странное оцепенение охватило меня всего. Было такое ощущение, что все это происходит не со мной, а с героем какого-то низкосортного детектива, идущего по телевизору, и я даже не переживал за его судьбу. Очень хотелось встать и выключить телевизор, чтобы экран погас навеки.