Марина Воронина - У смерти женское лицо

Как он и ожидал, обернуться до конца ему не удалось.

— Боже, ну что за идиот, — устало сказала Катя, глядя на привольно раскинувшегося на кафельном полу Колокольчикова. — Просто маньяк какой-то. Нигде от него прохода нет — ни в ванной, ни в туалете...

Колокольчиков не отвечал. Глаза его были закрыты, а на лбу стремительно наливался зловещим фиолетовым цветом большой синяк. Падая, Катин знакомый основательно приложился головой к фаянсовому краю унитаза. Впрочем, дышал он ровно, так что беспокоиться за его жизнь не приходилось. Некоторое время Катя, подняв брови, разглядывала его, гадая, откуда он мог здесь взяться. В милиции он вроде бы больше не работал. Неужели теперь неустрашимый, хотя и не семи пядей во лбу, старлей подался за длинным рублем, нанявшись к Голове? В принципе, это было бы вполне логично, но Катя почему-то сильно сомневалась в этом.

— Старлей, — позвала она, несильно толкнув Колокольчикова в бок. — Эй, старлей!

Колокольчиков по-прежнему молчал, пребывая в тех блаженных краях, куда временно удаляются травмированные ударом по голове старшие лейтенанты, капитаны и прочие чины наравне с гражданскими лицами.

Катя наклонилась к нему, еще не зная, что собирается сделать — то ли попробовать привести его в чувство, то ли обыскать, но тут дверь туалета снова хлопнула, и знакомый хрипловатый голос произнес:

— Она точно где-то здесь, я ее видел. Ты посмотри в ресторане, а я проверю туалет — вдруг у нее медвежья болезнь!

— Черт, — одними губами сказала Катя. Времени не оставалось даже на то, чтобы подумать: войдя в туалет, охранник первым делом должен был увидеть ее, стоящую на пороге кабинки, и торчащие из дверей ноги Колокольчикова. Она резко обернулась и нажала на спусковой крючок в тот самый миг, когда охранник по кличке Кирпич показался из умывального отделения.

Выстрел был совсем тихим. Пуля ударила Кирпича в середину груди, отшвырнув к стене. Он вскрикнул и с шумом обрушился на пол, а его тупоносый револьвер громко стукнул, ударившись о кафель. Катя бросилась вперед, чтобы занять более выгодную позицию в дверях туалета. Товарищ Кирпича не мог уйти далеко и наверняка слышал шум. Оставалось только надеяться, что у него хватит глупости самому сунуться сюда, чтобы посмотреть, что произошло с его напарником.

— Эй, Кирпич, ты чего там? — спросил он, и Катя узнала голос. Это был Саня — просто Саня, без клички и даже, казалось, без фамилии, потому что Кате ни разу не приходилось слышать, чтобы его называли как-то иначе. Она знала его голос — черт возьми, она знала их всех, знала их голоса, имена, клички и любимые сорта сигарет, она неоднократно выпивала вместе с ними после того, как клуб закрывался и денежные мешки расползались по домам, взбудораженные спиртным и стриптизом, чтобы там донимать своих жен и любовниц, она вместе с ними ходила пострелять в тир, а этот вот Саня даже обучил ее тонкостям игры в очко. Это была ее среда, к которой она не испытывала ни ненависти, ни презрения — ничего из того набора эмоций, которые заставляют одного человека стрелять в другого. «Но меня вытолкнули вон, — с холодной ясностью подумала Катя, беря на прицел появившуюся в дверном проеме фигуру, — и попытались прихлопнуть, как надоедливую муху, — она нажимала на спуск, чувствуя, как привычно подпрыгнул в руке пистолет, — и что я должна делать? Подставить другую щеку? Это бы ладно, щек у меня все-таки две, но им зачем-то нужна моя голова, а она у меня, к сожалению, только одна...»

Она промазала, и Саня успел шарахнуться в сторону, избежав верной смерти от второго, более точно нацеленного выстрела. Он немедленно вынырнул снова — на этот раз откуда-то снизу, встав, очевидно, на колени, — и пальнул в ответ. Глушителя на его ТТ не было, и в замкнутом пространстве туалета выстрел прозвучал, как гром небесный. Жалобно звякнула расколотая плитка, пуля с визгом срикошетила и пробила дверь кабинки — Катя отчетливо слышала, как она там дзынькнула о смывной бачок. Бачок устоял — пуля, видимо, была на излете.

Катя выстрелила два раза подряд. Обе пули пробили дверной косяк, за которым прятался Саня. В ответ снова звонко бабахнул ТТ, и Катя поняла, что начинается нормальная, классическая и не сулящая ей ничего хорошего позиционная война.

Осторожно, стараясь не шуметь, она вынула из пистолета обойму и дважды быстро нажала на курок. Первый выстрел ударил в стену левее двери, а вместо второго раздался только сухой, отчетливый щелчок упавшего на пустой патронник курка. Катя немедленно вставила обойму на место и тихо передернула затвор.