Марина Воронина: У смерти женское лицо

...И вот теперь она сидела за рулем своего ядовито-красного пикапа повышенной проходимости, медленно наливалась виски и разглядывала распроклятое кольцо на среднем пальце своей правой руки. Она медленно сжала и разжала кулак. Кольцо снова сверкнуло, полоснув по глазам похожими на тонкие иглы лучами, и Кате на миг показалось, что оно блестит немного сильнее, чем положено блестеть даже такому дорогому кольцу и даже на таком щедром полуденном солнце, как здешнее. Она была почти уверена, что кольцо сверкает гораздо сильнее, словно внутри огромного бриллианта был заключен собственный мощный источник света.

Катя быстро сдернула кольцо с руки и потянулась к окну, собираясь выбросить чертову штуковину на дорогу. «А ну-ка, постой, — остановила она себя в последнюю секунду. — Что это еще за выходки? Это ты, что ли, не испытываешь эмоций? Да ты трясешься, как осиновый лист, Скворцова, и не потому, что какая-то сволочь выкачала все деньги с твоего счета, а просто потому, что, оказывается, так хотела кое-что забыть, что, похоже, и вправду очень многое забыла. Кольцо? Да черт с ним, с кольцом. Это же живые деньги! Просто продадим его, и это будет решением сразу двух проблем: проблемы наличных и проблемы этой дурацкой побрякушки. Здесь Америка, и здесь не принято выбрасывать старинные кольца с бриллиантами на дорогу. Загнать эту сволочь по дешевке, не торгуясь — вот это будет истинно американский подход к делу. Хотя нет, конечно. Истинный американец устроил бы аукцион, заручился бы поддержкой экспертов и продал бы это дерьмо за несколько миллионов. Но для этого здесь надо родиться и вырасти, я так не умею».

Она спрятала кольцо в карман джинсов, сделала еще один глоток из фляги и решительно убрала посудину на заднее сиденье — если она хотела добраться до дома живой и невредимой, то пить больше не стоило.

Она снова закурила и заметила, что кончик сигареты дрожит противной мелкой дрожью. От этого струйка дыма, почти горизонтально тянувшаяся в открытое окно машины, становилась похожей на линию, оставляемую самописцем электрокардиографа. Катя включила радио. Из Лос-Анджелеса передавали рок-н-ролл. Мимо, протяжно просигналив и круто приняв вправо, пронесся новенький «Шевроле» с тонированными стеклами, сквозь которые невозможно было разглядеть ни водителя, ни пассажиров, если они были.

Машина была не местная. Средства передвижения окрестных обитателей Катя знала наперечет. И что понадобилось ее владельцу на вершине, где, кроме Катиной хибарки, не было никакого жилья, Кате было совершенно непонятно.

Похоже было на то, что события и впрямь сдвинулись с мертвой точки и понеслись вскачь.

Катя завела двигатель «Доджа» и тронулась с места слишком резко. Машина прыгнула и чуть было не заглохла, но потом передумала и, набирая скорость, устремилась вперед и вверх. Ведя «Додж» одной рукой, Катя открыла бардачок и вынула оттуда армейский «кольт» сорок пятого калибра. Это был ее вариант транквилизатора — всегда на предохранителе, но всегда заряженный и готовый к бою. Нащупав большим пальцем флажок предохранителя, она опустила его и положила пистолет рядом с собой на сиденье. Заглянув в зеркальце заднего вида, она поймала свой спокойный, сосредоточенный взгляд и впервые по-настоящему испугалась: в этом взгляде она прочла то, о чем не хотела догадываться, — прошлое вставало из могилы, стряхивая с себя тонны спрессованной земли с такой легкостью, словно это был тонкий шерстяной плед, и скаля желтые клыки, обильно испачканные красным.

— Я не хочу, — сказала она сквозь зубы, глядя прямо перед собой. — Ты слышишь, сука? Я не хочу!

«А ну, тихо, ты, истеричка, — одернула она себя. — Что ты дергаешься? Не хочет она... Ну, разверни машину и рви когти на все четыре стороны, кто тебе мешает? Америка большая, да и до Мексики рукой подать. В чём, собственно, дело? В конце концов, не так уж и интересно, кто это вдруг решил тебя навестить. Или все-таки интересно? Да, пожалуй, интересно, — решила она. — Попьем чайку, побеседуем... посмотрим, в общем».

Инстинктивно она чувствовала, что чайком дело не ограничится. Она давно не испытывала таких ощущений: все чувства вдруг обострились, мир воспринимался с пугающей четкостью, все предметы казались чересчур выпуклыми и яркими, музыка из хаотичного шума превратилась в математически точный звуковой код. Еще чуть-чуть, и она смогла бы прочесть зашифрованное этим кодом послание. Сама того не замечая, Катя вела машину на предельной скорости, преодолевая опасные повороты серпантина с расчетливой лихостью профессионального гонщика. Она сама ощущала себя машиной, в кабину которой после долгого перерыва наконец-то сел водитель и завел годами ржавевший в бездействии двигатель. Это было пугающее, но вместе с тем очень приятное ощущение управляемости, нужности и значительности — так, наверное, чувствует себя грузовик с пьяным водителем за рулем, готовясь переехать неосторожно выбежавшего на проезжую часть пешехода.