Андрей Воронин - Комбат против волчьей стаи

Гостей у Панкратовых оставалось уже немного, человек двенадцать — лишь те, кто не мог понять, что у хозяина крупные неприятности.

А тем временем Курт, оставив Сивакова, привязанного к креслу, перешел в другой подвал. Там, привязанная к стулу, сидела и плакала Софья Сивакова. Курт подошел к ней не торопясь.

— Я вот что хочу сказать, может быть, вы спасете жизнь семьи, себе и своему мужу.

— Что я должна сделать? — сквозь слезы пробормотала Софья.

— Вы знаете, чем занимается ваш муж?

— Конечно, знаю.

— Чем?

— Торгует.

— Да-да, торгует, — усмехнулся криво Курт, — а чем он торгует, вам известно?

— Станками, машинами, нефтью, по-моему, он торгует всем.

— Вот именно, всем торгует ваш Илья Данилович. — Курт, сказав это, покачал головой.

«Святая наивность! Скорее всего, что эта бабенка, обвешанная золотом и бриллиантами в таком нелепом и смешном здесь, в подвале, вечернем платье ни ухом, ни рылом не знает, чем занимается ее муженек и за какие денежки куплены все булыжники и цепи, что позвякивают на тощих грудях. Но повлиять на него, может быть, она сумеет».

В подвал спустился Тормоз.

— Курт, тебя к телефону.

Курт прижал трубку к уху, а левой рукой принялся вытаскивать из пачки сигарету. Тормоз поднес зажигалку. Курт затянулся.

— Слушаю, — недовольно пробурчал он, но, узнав по голосу собеседника, изменил интонацию, — Нет-нет, пока ничего.

— …

— Естественно, стараюсь изо всех сил.

— …

— Быстрее? Я стараюсь быстрее. Делаю все, что в моих силах. Тут у нас неприятности, но небольшие.

Да, охранника пришлось отправить на отдых, и наш один поехал вместе с ним. Но вообще-то, в остальном все нормально. Результаты? Думаю, к утру будут, может раньше. Конечно же, позвоню сразу. Просто моментально позвоню.

При всем при этом Курт говорил с достоинством, зная себе цену. А его абонент понимал, мешать Курту не стоит, ведь собственно говоря, делу обратного хода не дашь. Можно теперь двигаться только в одном направлении — вперед. Остановка подобна смерти. Сивакова хватятся, возможно, что уже ночью поднимут на ноги сотни людей. Но если дело выгорит, то оно обещало принести огромные доходы, и поэтому за ценой не стояли. Человеческая жизнь в такой операции не стоила и ломаного гроша. Особенно жизнь конкурента.

Курт захлопнул крышечку телефонной трубки и небрежно опустил ее в карман куртки. Женщина смотрела на него, не мигая, глазами, полными слез. Наверное, впервые в ее глазах появилось осмысленное выражение, если считать с того момента, когда на ее мужа набросились бандиты на шоссе.

— Ну мадам, — Курт присел на край сколоченного из свежих досок стола.

— Что я должна сделать?

— Вы знаете, когда прибудет транспорт?

Софья быстро заморгала, губы ее искривились, и Курт понял, сейчас она зарыдает, завоет, а толку от нее никакого не будет.

— Хорошо, верю, — быстро сказал, шагнул к женщине. — Вы ничего не знаете о делах своего мужа. Ни-че-го!

— Да.

— Но повлиять-то на него можете?

Спокойный тон бандита действовал на Софью успокаивающе. Желание плакать испарилось вместе со слезами. Она хоть и продолжала бояться, но обрела способность мыслить, причем мыслить адекватно ситуации.

— Он такой самостоятельный…

— Уговорите его рассказать нам все, что он знает.

В ваших же интересах.

— И что тогда?

— Мы вас отпустим, — не моргнув глазом, произнес Курт.

— И я должна верить вам?

— Обязаны…

Софья, склонив голову на бок, внимательно смотрела на мужчину. Высокий, стройный, можно сказать красивый, но красота отталкивающая. Такая же, какая присутствует в пламени, охватившем в ночи горящий дом.

— Это страшное предложение.

— У вас есть другие?

— Нет.

— Тогда, в чем же дело? Соглашайтесь.

— Я думаю.

— О чем?

— Как это лучше сделать.

— Тут я вам не советчик, — развел руками Курт и подумал — "Сиваков уже подавлен, может, получится финт с его женой. Мне он не верит, это однозначно.

А вот увидев близкого человека, который тешит в душе иллюзорную надежду на спасение, может сломаться".

Он не спеша, чтобы испугать женщину, вытащил из кармана нож, не бандитский, а самый обыкновенный — перочинный с металлическим крестиком, впаянным в красную ручку, и легко перерезал им веревки.

— Видите, наполовину я вас освободил. — И тут же отвел в сторону локоть, предлагая женщине взяться за него, потому что Софья плохо держалась на ногах после пережитого ужаса.