Андрей Воронин - Пощады не будет никому

"Значит, скоро они пожалуют сюда, надо ждать Чекана в гости. И естественно, этот приедет не один, а со своими головорезами. Но как он начнет действовать? Хотя как действуют бандиты — будут мучить, будут выкручивать пальцы, станут дробить суставы… В общем, они сделают то, что сделали с Резаным, пытаясь добраться до общака.

Резаный бандитам ничего не сказал".

Какие бандиты ищут деньги, для Дорогина оставалось загадкой. Может, это те же, которые убили Резаного, а может, это Чекан со своими людьми. Все может быть, все, что угодно, можно предположить. А может, это даже милиция действовала по наводке Чекана. С Фишером я не разговаривал, информация у меня неполная. Как было на самом деле, я не знаю, и составить точную картину действий я не могу. То, что здесь оставаться небезопасно, это точно, Сергей это почувствовал, почувствовал собственной шкурой, спинным мозгом. Но страха в классическом понимании он не испытывал, было жалко лишь одного: что он, Сергей Дорогин, не успел оплатить все векселя и поставил под угрозу жизнь Рычагова, человека, который его спас.

— Что делать? Что делать? — метался Рычагов по просторной гостиной.

— Есть два способа, — спокойно сказал Дорогин, протягивая руки к огню, пылавшему в камине.

— Какие? — с надеждой спросил Рычагов, замирая возле стола.

Дорогин с глубокомысленным видом произнес:

— Способ первый: ничего не делать. Жить, как жил, делать вид, будто ничего не произошло. Резать больных, готовиться к Новому году.

Рычагов вздохнул:

— Это я и без тебя знаю.

— А если знаешь, то чего спрашиваешь?

— А второй вариант? — с надеждой в голосе спросил Рычагов.

— Второй вариант — схватить сумку с деньгами, документы и сделать ноги, как можно быстрее и как можно дальше. Но учти, — тут же продолжил Дорогин, — в таком случае за тобой устроят погоню, и не успеешь ты приехать на вокзал, как там тебя уже встретят, помогут сумочку донести.

— А что-нибудь другое?

— Это все.

Рычагов медленно опустился прямо на ковер и сел, обхватив голову руками.

— Какого черта я с тобой связался? Ведь была же у меня нормальная жизнь, все у меня было.

— Это же и сейчас у тебя есть, — резонно напомнил Дорогин, — дом, работа… А деньги, если они тебе мешают, можешь раздать бедным или пожертвовать на храм Христа Спасителя.

— Его уже отстроили, — машинально напомнил хирург.

— Другой найдется, в том же Клину.

— О господи, что ты несешь! А ты что будешь делать, а, Сергей? — резко повернувшись к Дорогину, спросил Рычагов.

— Я? — Дорогин сделал удивленные глаза, как будто бы никогда над этим вопросом никогда и не задумывался. — Я ничего не буду делать, я же глухонемой, ни бэ, ни мэ. С меня взятки гладки, я даже под пытками молчать буду как партизан, ничего не скажу. Я же даже говорить не умею, я и вопроса не услышу.

— А если начнут пытать на самом деле?

— Ну, если станут, буду молчать, буду мычать. А что ты предлагаешь? Пойти с повинной, бухнуться в ноги к Чекану и сказать: вот, черт попутал, господин главный бандит, вот тебе твои денежки, и оставь меня в покое, прости, больше так никогда не буду делать, черт попутал, бес хромой.

— Черт попутал, — пробормотал Рычагов.

— Вот видишь, наконец-то и до тебя дошло.

— Да, придется сидеть и ждать, хотя хочется убежать. Сел бы сейчас в машину и уехал отсюда.

— Куда? — спросил Дорогин.

— Подальше, подальше, где вас всех нет.

— Вот видишь, у тебя истерика. Тебе надо успокоиться. Пока жив Чекан, лучше отсюда не убегать.

— Что значит, пока жив? — посмотрел на Дорогина Рычагов.

— Человек живет не вечно, у меня к Чекану свои счеты. Думаю, я успею раньше, чем успеет он.

— Что успеешь ты? Что успеет он? — ничего не понимая, пробормотал доктор Рычагов.

— Долго объяснять, Геннадий, но лучше ты не волнуйся, не бери в голову. Попей холодной водички, ложись спать. Ничего не произошло. Если бы они знали, что деньги у тебя, наверняка были бы здесь и жарили бы тебя утюгом. Поставили бы его тебе на живот и в розетку воткнули. Или, еще лучше, паяльник в задницу. Представляешь, какие мучения? Ты, как хирург, должен представлять это в мельчайших подробностях.

— Да ну тебя к чертовой матери! Садист ты какой-то.

Небось сам так делал.

— Нет, я не садист, это они садисты. Это для них человеческая жизнь — пустяк, а для меня она представляет ценность, да и для тебя, Геннадий. Скольким людям ты спас жизнь, скольких ты разрезал, зашил, вложил в них свой труд, душу вдохнул? — спросил Дорогин.