Андрей Воронин - Личный досмотр

Григорий философски пожал плечами и закрыл глаза: все эти мелкие неудобства не могли испортить настроение. Впереди ждала Москва, встречи с друзьями, долгие разговоры за полночь, обильные возлияния, а главное — Комбат, которого Григорий Бурлаков, как и большинство его товарищей по оружию, считал своим вторым отцом. «Комбат, батяня, — подумал он, засыпая, — как же я по тебе соскучился!»

Ему приснилось, что он летит в самолете, но не в пассажирском, а в военно-транспортном «Руслане».

Тусклый желтоватый свет потолочного плафона освещает знакомые лица, мягкими бликами отражаясь от вороненых автоматных стволов. Вот звенит звонок, загорается сигнальная лампа, и в хвосте самолета медленно открывается десантный люк. Комбат встает со скамейки и подходит к краю километровой пропасти, в которой ревет черный ледяной ветер...

Он проснулся от толчка в плечо.

— Садимся, — глядя в сторону, неприветливо буркнул сосед. — Велели пристегнуться.

— Мерси, — сказал Григорий, защелкивая на животе пряжку ремня. — Как там погода, не говорили?

— Ясно, — еще неприветливее ответил сосед и совсем отвернулся.

— Это хорошо, — не обращая внимания на граничившие с откровенной грубостью манеры соседа, сказал Бурлаков. — Люблю полную ясность.

— Ты извини, браток, — вдруг сказал сосед, оборачиваясь к нему и растягивая бледные губы в гримасе, которая должна была, по всей видимости, обозначать улыбку. — Я не со зла рычу, просто зубы болят. Так скрутило, что мочи нет терпеть.

— А ты бы попросил у стюардессы таблетку, — посоветовал Григорий. — Я бы рад помочь, да сроду с собой аптеку не возил. Как-то не было нужды.

— Да ладно, — махнул рукой сосед, — дотерплю, уже немного осталось. У меня анальгин в чемодане, забыл вынуть, дурак. Это я просто к тому, чтобы ты не обижался.

— Да нет проблем, — ответил Бурлаков. — С кем не бывает.

Войдя в терминал аэропорта, он сразу же потерял своего соседа из виду, ничуть не огорчившись по этому поводу: зубы там или не зубы, но этот тип Григорию не понравился.

Получив свой багаж. Бурлаков подхватил баулы и огляделся в поисках телефона-автомата: было еще очень рано, и элементарная вежливость требовала предупредить Комбата, прежде чем сваливаться как снег на голову. Борис Иванович, конечно же, не прогнал бы его и так, но Бурлаков полагал, что раз уж на свете все равно существуют телефоны, то грешно было бы ими не воспользоваться. В конце концов, у Комбата могла быть женщина, и тогда непременно вышла бы неловкость.

Размышляя подобным образом, Григорий двинулся к видневшемуся в отдалении ряду таксофонов. Добравшись до них, он с облегчением поставил баулы на пол и полез в карман за портмоне. На обычном месте, в левом внутреннем кармане куртки, портмоне не оказалось. Григорий удивленно хмыкнул и полез в правый карман. В течение минуты тщательнейшим образом исследовав один за другим все свои многочисленные карманы, он пришел к неутешительному выводу, что его портмоне бесследно исчезло вместе со всеми деньгами, паспортом и обратным билетом.

— Мать-перемать, — с невольным восхищением сказал он, — вот артист! Зубы у него, блин!

Он снова огляделся, словно и впрямь рассчитывал заметить где-нибудь поблизости своего несимпатичного, но, как оказалось, весьма предприимчивого соседа, но того, как и следовало ожидать, давным-давно и след простыл.

— Гм, — сказал Григорий и с озабоченным видом почесал за ухом. Смех смехом, но перспектива добираться до города пешком с двумя тяжеленными баулами его совсем не радовала. — Бог не фраер, — вслух сообщил он сам себе. — Нечего было смеяться над Подберезским. Москва слезам не верит.

Пошарив глазами по залу, он обнаружил указатель со стрелкой и надписью: «Милиция». Это было то, что нужно: в конце концов, ребята в форме сидели здесь как раз на случай подобных неприятностей. Снова навьючившись баулами, он двинулся на поиски представителей закона, раздираемый противоречивыми чувствами: с одной стороны, быть обворованным в самолете казалось унизительным и ужасно глупым, а с другой — его одолевал неудержимый смех — именно потому, что ситуация была до невозможности глупой, почти хрестоматийной.

Милицейская дежурка отыскалась в тупичке под лестницей, которая вела на второй этаж. Перед тем как открыть дверь, Григорий слегка поморщился: он не слишком верил в способность аэропортовских ментов оказать необходимую помощь, но делать было нечего, и он вошел.